Мариенберг или Пособие для начинающих борцов за права

Сказки романтичного Вюрцбурга, начало: 1, 2, 3, 4, 5
Со старого моста

 поднимаемся на гору Marienberg в одноименную цитадель.

 Прямо у ворот встречает сияющий
памятник крестьянской войне 1525 г.

На табличке написано: "В память о крестьянской войне 1525 г.
В мае 1525 г. крестьянская атака на крепость Мариенберг была разбита с большими потерями со стороны крестьян. Этот промах привел к разрушительному поражению крестьянских сил в течение следующих недель. В кровавой расправе князья отомстили крестьянам и подавили их 12 статей требований личной свободы новыми господскими налоговыми и рабочими повинностями".
Это восстание германских крестьян, о котором писал Ф.Энгельс "Крестьянская война в Германии": "В Вюрцбургском епископстве, области, уже ранее разоренной гуситскими войнами, «дурным управлением, многочисленными налогами, поборами, феодальными усобицами, враждой, войной, пожарами, убийствами, арестами и т. п.» и непрерывно подвергавшейся самому бесстыдному грабежу со стороны епископов, попов и дворян, в 1476г. возник первый крестьянский заговор.
Молодой пастух и музыкант, Ганс Бегейм из Никласхаузена, называвшийся также Барабанщиком и Гансом Дударем, внезапно выступил в долине Таубера в качестве пророка.

Он рассказывал, что ему явилась дева Мария и повелела ему сжечь его барабан, перестать служить танцам и греховным наслаждениям и призвать народ к покаянию. Пусть каждый поэтому раскается в своих грехах и откажется от суетных мирских удовольствий, снимет с себя все украшения и драгоценности и отправится паломником к божьей матери в Никласхаузен испросить себе прощение своих грехов".

Никласхаузенская божья матерь, проповедовал он, объявила ему, что впредь не должно быть ни императора, ни князей, ни папы, ни каких-либо других духовных или светских властей; все должны стать друг другу братьями, каждый должен зарабатывать свой хлеб трудом своих рук и никто не должен иметь больше другого. Все чинши, оброки, барщины, пошлины, подати и остальные поборы и повинности должны быть отменены навсегда, а леса, воды и пастбища должны повсеместно стать доступными для всех. Однажды в воскресенье, накануне дня св. Килиана, когда ему показалось, что он уже пользуется достаточно сильным влиянием, он подал сигнал к восстанию.

Вид на церковь Никласхаузен из цитадели

 -- А теперь, — закончил он свою проповедь, — Идите по домам и обдумайте то, что возвестила вам пресвятая матерь божья; пусть в ближайшую субботу жены, дети я старики останутся дома, а сами вы, мужчины, приходите снова сюда, в Никласхаузен, в день св. Маргариты, т. е. в ближайшую субботу, и приведите с собой своих братьев и друзей, сколько бы их ни было. Но приходите сюда не с посохом странника, а в доспехах и с оружием, — со свечой паломника в одной руке, с мечом, пикой или алебардой в другой. И святая дева объявит вам тогда свою волю, которую вы должны будете исполнить.

Из этой проповеди возникли паломничество к церкви Никласхаузен, союз "Bundschuh"/Расшнурованного Башмака - в пику рыцарским шпорам - в Эльзасе, "Бедного Конрада" в Швабии, и лавина покатилась по Европе.
Резня была взаимной и чудовищной,  а восстание - крупнейшим в европейской истории от падения Рима и до Французской революции. В событиях участвовало около 300 000 крестьян-повстанцев. По современным оценкам, количество погибших  и казненных составило около 100 000 человек

"В мае 1525 года соединившиеся у Вюрцбурга крестьянские отряды осадили Фрауэнберг; 15 мая, еще прежде чем была пробита брешь, они произвели храбрый, но безрезультатный штурм крепости.

400 лучших воинов, принадлежавших большей частью к отряду Флориана Гайера, полегли во рвах мертвыми или ранеными". (NB)

Крепость служила последним убежищем для знати и сторонников епископа: само церковное княжество к этому времени лежало в руинах. Многотысячная толпа под знаменем Башмака штурмом взять Мариенберг не смогла.
Проверку на прочность прошла в 1525 году не только крепость, когда ее осадили бунтовщики, но и люди и даже песни...

История про скульптора
… За окном сыпался белый песок, покрывая соседние крыши, погружая в сон-воспоминания. Было много всего. И прежде всего была работа. Заказов было так много, что приходилось постоянно нанимать помощников. На деньги от исполненных алтарей, скульптур мадонн и святых покупались дома, земля. А потом в 1504 году было предложено войти в городской совет. Годы пронеслись как одна минута, и оказалось, что заседал он там целых двадцать лет. А потом стал бургомистром Вюрцбурга. Городской совет единогласно поддержал его кандидатуру. Скульптор, мастер, главный исполнитель заказов епископа и главная светская должность этого насквозь религиозного города. Время было непростое. Не кусают руку дающую! Но если оглянуться вокруг и посмотреть, как живет духовенство Вюрцбурга и крестьяне, его кормящие…

Качели. Постоянный поиск компромисса: между епископатом и городским советом. По-настоящему началось все в 1524 году. Потом это кровопролитие назовут крестьянской войной.

Тильман Рименшнайдер 

Однажды ему приснился сон: большой ров, заполненный кипящей смолой. Через него в качестве временного моста перекинута большая балка. С одной стороны построились в своих праздничных одеждах знакомые епископы, с другой — оборванные крестьяне. Он стоит посередине. И казавшаяся крепкой и прочной балка вдруг начинает трещать и ломаться. Надо срочно решать — куда идти. Во сне он бросился на крестьянскую сторону. В жизни оказался тоже на ней. Он знал кое-кого, кто присоединился к крестьянскому движению сопротивления. Тихое восстание стремительно становилось «громким» и распространялось словно пожар.
На вершине городской стены Вюрцбурга часами дежурили вожди крестьян, ждущие крестьянских армий, которые должны были придти в город. До восстания они находились в подполье.
Когда прозвучали сигналы тревоги, они вышли из него. Архиепископ бежал из Вюрцбурга, поняв, что что в этой игре козырные карты не у него. Крестьянские войска, собиравшиеся на землях, южнее Вюрцбурга, должны были прийти к городу.
Как напишут позднейшие историки, разрозненность восставших крестьян, крайне плохое вооружение, непривычка к дисциплине и организации, а также и недостаток в опытных и искусных вождях- все это препятствовало успеху инсургентов, в особенности после того как евангелические и католические государи соединились для подавления мятежа.
Мощный кулак организованной и обученной военной машины начала XVI века словно лепешку разбил неорганизованных крестьян.
Рименшнайдер, если говорить о верности политического решения, ошибся.
Темнота, неприветливость и ожидание непрерывно росли рядом, делаясь всё более угнетающими. Крик прозвучал через чёрную тьму. Грохот копыт.
Посланник из Мергентхайма, задыхаясь, произносил слова, сеявшие безумие: «Всё кончено… Всё кончено! От крестьянской армии ничего не осталось… её перебили по пути…» Но всё это прервалось возгласом ярости.
Кто-то громко кричал, перекривая ужас хаоса: - Рименшнайдер, Рименшнайдер, здесь есть быстрый конь, мы должны покинуть Вюрцбург! Когда епископ вернётся, когда победители вступят в город, мы лишимся наших жизней. Мы — грязь на подошвах их обуви! И еще более громким в этом гаме оказался спокойный голос: - Я сделал Вюрцбург великим…Я останусь в нём.

 … Тишина! Ночь поражения была спокойной. Решение не бежать оказалось верным: последние из восставших сумели скрываться в лесах в течение трёх дней, пока не были найдены и схвачены кровавыми псами епископа.
Их всех посадили в глубокие темницы крепости Мариенбург. В темноту, сырость, неизвестность.
Никто не знал никого — их объединяла судьба — быть скоро казнеными. Тильман Рименшнайдер вместе с другими заключенными задыхался в вонючем мраке подземелья. Дни шли за днями, ночи сменялись ночами. Никто не знал им счета. Лишь иногда открывались засовы на мощных тюремных дверях и грубые охранники кого-то забирали. Больше они не возвращались…
Завтра испарялось как дым на ладошке времени, а прошлое было разрушено.
Однажды шаги загремели и возле него. Дневной свет ослепил. Рименшнайдера грубо вытолкали наружу. Настал его судный день. н стоял перед перед чёрным трибуналом. Это не были служители Церкви: Рименшнайдера отдали на распятие собакам государства, светскому суду: великая церковь хотела остаться чистой и незамутненной, сохранив себя в формальной чистоте.
Церковь стояла выше светского государства, которое было обязано служить ей, и именно светское государство должно было вынести приговор: - Тильман Рименшнайдер, скульптор, резчик по дереву и бывший бургомистр города Вюрцбург, обвиняется в подлой измене благородному архиепископу Вюрцбурга.
Из-за неповиновения и потому что он велел открыть город шайкам крестьян-еретиков, ему выносится смертная кара… но Церковь…

Рименшнайдер только слушал. Он не видел того, что окружало его, до него лишь доносились голоса судей… и неожиданно пение птицы. «Милый жаворонок, соловей, птичка певчая, я всегда наслаждался твоими звуками, и даже в темнице хранил память о них». - … но Церковь милосердна! От имени Господа Рименшнайдера только лишат его имущества, и посредством пытки… его руки… будут сломаны! Чтобы убрать Бога из Души скульптора, надо сломать ему руки. 
Приговор был приведен в исполнение. Людской приказ был искусно и умело осуществлен людьми. Никто из них не знал, что в этот момент умер один из величайших скульпторов современности. Когда палачи приступили к своему страшному действию, Мастер лишь стиснул зубы покрепче. Он не издал ни единого звука. Он просто упал в круговорот горящих красных кругов.

… Тогда тоже сыпался белый пух. И было холодно. И серое небо становилось черным… Тильман вздрогнул.  Он вспоминал. Вспоминал, как потом его бросили перед воротами города.
Его, бывшего теперь бургомистра этого города, его главного почетного гражданина, его, лучшего скульптора Вюрцбурга и епископства. Его бросили, как бросают свиньям початки кукурузы или свеклу, иногда отрывая стебли. Ему оторвали стебли. Жажду жить. Он и перестал жить с тех пор. В смысле творить. А сейчас он чувствовал, что скоро, совсем скоро перестанет работать и сердце, остановится мотор, гоняющий кровь по его старческому разбитому телу. …
Tilmann Riemenschneider умрет через несколько месяцев 7 июля 1531 года.

История про наследие черного рыцаря
Флориан Гайер/Florian Geyer (1490 - 1525) — немецкий рыцарь и дипломат, один из предводителей Крестьянской войны в Германии. Один из наиболее почитаемых персонажей Крестьянской войны. Организатор Светлой армии,  стратег повстанцев,  на собственные средства вооружил бойцов, составивших ядро крестьянского войска "Чёрный отряд". 
Парламентер,  переговорщик, аристократ из франконских дворян, за что 

крестьяне испытывали к Гайеру недоверие. После поражения крестьянского восстания Гайер по решению городского совета  под конвоем был выдворен из города Ротенбурга. В полном одиночестве он верхом отправился на север страны. В ночь с 9 на 10 июня 1525 года был заколот и ограблен в лесу вблизи Вюрцбурга двумя слугами своего родственника, рыцаря Вильгельма фон Грумбаха. Местонахождение его могилы неизвестно.

Ему посвящена песня "Wir sind des Geyers Schwarzer Haufen" (текст - 1885 г. Heinrich von Reder, музыка - 1919 г. Fritz Sotke),

В XX веке рыцаря Гайера с подачи Фридриха Энгельса коммунисты сделали своим героем и в 1920-е годы песня "Wir sind des Geyers Schwarzer Haufen" стала  песней германского рабочего движения.

Во время Второй мировой войны имя Флориана Гайера было присвоено 8-й кавалерийской дивизии СС, а песня "Wir sind des Geyers Schwarzer Haufen" стала гимном дивизии.

После Второй мировой эта песня осталась на плаву только в качестве «красной». Переведённая на английский, она добралась до США и Австралии, куда её привезли немецкие левые, эмигрировавшие из Германии. В ГДР этот марш исполнялся популярным певцом Heino (Хайнц Георг Крамм), чей дедушка был органистом в Кельн-Доме.

В Восточной Германии имя Флориана Гайера было свято, и в его честь был назван пограничный полк.

В современной Германии эта песня пользуется успехом как в рядах левых (коммунистов и анархистов), которые почитают Гайера, как классового борца и героического предводителя повстанцев, так и у немецких ультраправых, для которых Флориан Гайер - национальный вождь, сражавшийся с космополитичной аристократией и духовенством.

Послушать Wir sind des Geyers Schwarzer Haufen

"тяжелый" вариант

и спеть:

Wir sind des Geyers schwarzer Haufen
heia, hoho,
und wollen mit Tyrannen raufen
heia, hoho!
Spieß voran
drauf und dran
setzt aufs Klosterdach den roten Hahn! 

Als Adam grub und Eva spann
Kyrieleis! 
Wo war denn da der Edelmann?
Kyrieleis!
Spieß voran
drauf und dran
setzt aufs Klosterdach den roten Hahn! 

Uns führt der Florian Geyer an
trotz Acht und Bann!
Den Bundschuh führt er in der Fahn'
hat Helm und Harnisch an.
Spieß voran, drauf und drann!
setzt aufs Klosterdach den Roten 

Bei Weinsberg setzt' es Brand und Stank
heia, hoho,
gar mancher über die Klinge sprang,
heia, hoho!
Spieß voran, drauf und drann,
setzt aufs Klosterdach den Roten Hahn

Geschlagen ziehen wir nach Haus,
heia, hoho,
unsre Enkel fechten's besser aus,
Spieß voran, drauf und drann,
setzt aufs Klosterdach den Roten Hahn

дословный перевод

Мы - чёрные отряды Гайера
Хей Хо!
И хотим драться с тиранами
Хей Хо!
Пику наперевес (коли вперёд!)
Без промедления!
Пусти по монастырской крыше красного петуха!

Когда пахал Адам и Ева пряла
Слава Творцу!
Где же тогда был дворянин?
Слава Творцу!
Пику наперевес (коли вперёд!)

Нас возглавляет Флориан Гейер
Вопреки изгнанию и объявлению вне закона
Крестьянский башмак он поместил на знамя
Имеет шлем и латы
Пику наперевес (коли вперёд!) без промедления!
Пустим по монастырской крыше красного петуха!

Под Вайнсбергом воцарилось пламя и смрад
Хей Хо!
Почти каждый отведал клинка
Хей Хо!
Пику наперевес (коли вперёд!) без промедления!
Пустим по монастырской крыше красного петуха!

Разбитые мы уходим домой
Хей Хо!
Но наши внуки будут драться лучше
Хей Хо!
Пику наперевес (коли вперёд!) без промедления!
Пустим по монастырской крыше красного петуха!

литературный перевод 

Лихого Гайера отряды - 
К дворянству нет у нас пощады! 
Подпустим, не страшась греха, 
В святую церковь петуха! 

Мы просим помощи у бога 
Для всенемецкого поджога. 
Подпустим, не страшась греха, 
В святую церковь петуха! 

Пускай горят в смертельном страхе 
Там, в кельях, жирные монахи. 
Подпустим, не страшась греха, 
В святую церковь петуха! 

Адам был пахарь, пряха - Ева. 
Кто был король? Кто - королева? 
Подпустим, не страшась греха, 
В святую церковь петуха! 

В геенну, в ад - без проволочек - 
Баронских жен и графских дочек! 
Подпустим, не страшась греха, 
В святую церковь петуха! 

Кричит народ, в тиски зажатый: 
Лишь Гайер - друг наш и вожатый! 
Подпустим, не страшась греха, 
В святую церковь петуха! 

Башмак украсил наше знамя. 
Кто жаждет воли - все за нами! 
Подпустим, не страшась греха, 
В святую церковь петуха! 

С мечом в руке, в тяжелых латах, 
Ведет он нищих бить богатых. 
Подпустим, не страшась греха, 
В святую церковь петуха! 

А если мы погибнем в муке, 
Наш бой продолжат наши внуки. 
Подпустим, не страшась греха, 
В святую церковь петуха! 

UPD Подозреваю, что Гаер Кулий из "Двух капитанов" Каверина его духовный однофамилец.

источники: 1, 2