пʼятницю, серпня 16, 2013

Искусство - в массы


Чего не хватает?
Правильно, психоделического лубка...
и А. Аверченко!

    Неизлечимые

Спрос на порнографическую литературу упал. Публика начинает интересоваться сочинениями по истории и естествознанию. (Книжн. известия) Писатель Кукушкин вошел, веселый, радостный, к издателю Залежалову и, усмехнувшись, ткнул его игриво кулаком в бок. - В чем дело? - Вещь! - Которая? - Ага! Разгорелись глазки? Вот тут у меня лежит в кармане. Если будете паинькой в рассуждении аванса - так и быть, отдам! Издатель нахмурил брови. - Повесть? - Она. Ха-ха! То есть такую машину закрутил, такую, что небо содрогнется! Вот вам наудачу две-три выдержки. Писатель развернул рукопись. - "...Темная мрачная шахта поглотила их. При свете лампочки была видна полная волнующаяся грудь Лидии и ее упругие бедра, на которые Гремин смотрел жадным взглядом. Не помня себя, он судорожно прижал ее к груди, и все заверте..." - Еще что? - сухо спросил издатель. - Еще я такую штучку вывернул: "Дирижабль плавно взмахнул крыльями и взлетел... На руле сидел Маевич и жадным взором смотрел на Лидию, полная грудь которой волновалась и упругие выпуклые бедра дразнили своей близостью. Не помня себя, Маевич бросил руль, остановил пружину, прижал ее к груди, и все заверте..." - Еще что? - спросил издатель так сухо, что писатель Кукушкин в ужасе и смятении посмотрел на него и опустил глаза. - А... еще... вот... Зззаб... бавно! "Линевич и Лидия, стесненные тяжестью водолазных костюмов, жадно смотрели друг на друга сквозь круглые стеклянные окошечки в головных шлемах... Над их головами шмыгали пароходы и броненосцы, но они не чувствовали этого. Сквозь неуклюжую, мешковатую одежду водолаза Линевич угадывал полную волнующуюся грудь Лидии и ее упругие выпуклые бедра. Не помня себя, Линевич взмахнул в воде руками, бросился к Лидии, и все заверте..." - Не надо, - сказал издатель. - Что не надо? - вздрогнул писатель Кукушкин. - Не надо. Идите, идите с Богом. - В-вам... не нравится? У... у меня другие места есть... Внучек увидел бабушку в купальне... А она еще была молодая... - Ладно, ладно. Знаем! Не помня себя, он бросился к ней, схватил ее в объятия, и все заверте... - Откуда вы узнали? - ахнул, удивившись, писатель Кукушкин. - Действительно, так и есть у меня. - Штука нехитрая. Младенец догадается! Теперь это, брат Кукушкин, уже не читается. Ау! Ищи, брат Кукушкин, новых путей. Писатель Кукушкин с отчаянием в глазах почесал затылок и огляделся: - А где тут у вас корзина? - Вот она, - указал издатель. Писатель Кукушкин бросил свою рукопись в корзину, вытер носовым платком мокрое лицо и лаконично спросил: - О чем нужно? - Первее всего теперь читается естествознание и исторические книги. Пиши, брат Кукушкин, что-нибудь там о боярах, о жизни мух разных... - А аванс дадите? - Под боярина дам. Под муху дам. А под упругие бедра не дам! И под "все завертелось" не дам!!! - Давайте под муху, - вздохнул писатель Кукушкин. Через неделю издатель Залежалов получил две рукописи. Были они такие: I. Боярская проруха Боярышня Лидия, сидя в своем тереме старинной архитектуры, решила ложиться спать. Сняв с высокой волнующейся груди кокошник, она стала стягивать с красивой полной ноги сарафан, но в это время распахнулась старинная дверь и вошел молодой князь Курбский. Затуманенным взором, молча, смотрел он на высокую волнующуюся грудь девушки и ее упругие выпуклые бедра. - Ой, ты, гой, еси! - воскликнул он на старинном языке того времени. - Ой, ты, гой, еси, исполать тебе, добрый молодец! - воскликнула боярышня, падая князю на грудь, и - все заверте... II. Мухи и их привычки ОЧЕРКИ ИЗ ЖИЗНИ НАСЕКОМЫХ Небольшая стройная муха с высокой грудью и упругими бедрами ползла по откосу запыленного окна. Звали ее по-мушиному - Лидия. Из-за угла вылетела большая черная муха, села против первой и с еле сдерживаемым порывом страсти стала потирать над головой стройными мускулистыми лапками. Высокая волнующаяся грудь Лидии ударила в голову черной мухи чем-то пьянящим... Простерши лапки, она крепко прижала Лидию к своей груди, и все заверте...

Унаги-соус - умами-вкус

По горячим следам, пока не забыла.
То, что я называла мангольд, оказалось на поверку пак-чой или бок-чой/Pok Choi (черешковая капуста, горчичная капуста, сельдерейная капуста родом из Юго-Восточной Азии). И сегодня я приготовила ее аутентично - с копченым угрем и соусом Унаги. Когда-то именно этот соус заставлял меня раз за разом посещать Якиторию, где я заказывала неизменные суши с угрем.
Теперь копченый угорь у меня всегда хранится в морозилке, потому что обычно его требуется минимум - очень уж душист.
Кожура от копченого угря хорошо ароматизирует соус, если ее положить в 100 мл воды и вскипятить, а потом влить в эту жидкость смесь соусов. Вместо угря можно сделать настой чая лапсанг сушонг или подсыпать копченой паприки. Этот соус хорош к рису-рыбе-зеленым овощам.

Соус Унаги

Соевый соус 50 мл
Вустерширский соус - 1 ст л
Вода - 200 мл
Сахарная пудра/мед - 2 ст л
Крахмал - 1 ст л

Корица 2 см палочки /молотой 1/2 ч л
Чеснок 2 зубчика
Имбирь 3 см (натереть)
Перец чили 1/2 мини-стручка (очистить от семян)

Приготовление:
Смешать соевый и вустерширский соусы, сахар/мед с половиной воды (чистой или "копченой" угрем/чаем). В одноразовый пакетик для чая или марлевый мешочек для специй (чтобы потом соус не процеживать) вложить натертый с кожицей имбирь, пропущенный через давилку чеснок, корицу и измельченный чили.
Соус нагреть (не кипятить!), вложив пакетик со специями.
Крахмал развести в оставшейся воде и постепенно ввести в разогретый соус. Довести до кипения-загустения, постоянно помешивая. Выключить огонь, дать настояться.

Мангольд/бок-чой тщательно промыть, отваривать 5 минут, вынуть, дать стечь. По тарелке художественно размазать пару столовых ложек соуса, выложить бок-чой, разрезать кочан и плоской стороной уложить в соус. Сверху (символически как трюфель) настругать копченого угря, полить соусом. Посыпать поджареным кунжутом (я забыла).
Запивать можно всем - от брюта/Беллини до пива.
Смачного!

Да, под десерт (сорбе, сласти) очень хорошо почитать вслух Тэффи, например: "Антея".


Чудо чудесное из Пархомовки

Тот, кто не жил до Первой мировой войны
никогда не знал счастья.
(пока ищем, когда и где сказал это Б. Рассел)


На огромной территории нашей общей родины мало что уцелело с того счастливого времени.
Толпа любит разрушать доступное: дома и материальные объекты, окна, зеркала, картины, посуду. Хрупкость этих предметов способствует чувству удовлетворения гидры. В звоне разбиваемых окон ширнармассам слышатся отчетливые звуки бодрой жизни, крики чего-то зарождающегося. Уничтожение символов является уничтожением иерархии, которая более не признается.
Но кое-что все же уцелело, и одно из обыкновенных чудес нам показала Марина.
-- Добро пожаловать в сказку, люди добрые!
Related Posts Plugin for WordPress, Blogger...