понеділок, лютого 28, 2011

Вернитесь к своей прялке! или Фуа такой фуа

Случаются порой в жизни  невероятные синхронистичности. Летом случайно, что называется, по пути я купила книжку Мануэлы Гретковской "Мы здесь эмигранты. Парижское таро". Чуть позже мы собрались в отпуск и Надя пригласила нас заехать в гости, порекомендовав по пути навестить замки альбигойцев. Мы составили маршрут поездки, заказали билеты. Потом я открываю книжку Гретковской и читаю, как герои-историки отправляются в отпуск по нашему маршруту с целью посетить страну катаров! А главная героиня при этом изучает культ Марии-Магдалины и женский вопрос в христианстве.
Это только присказка, сказка впереди.
Вы, наверняка, помните ролики "Женщина, знай свое место!". Это не оригинальный камешек ход в сторону женщин, если интересоваться мифологией историей. История донесла до нас сообщение об участии одной дамы в теологической дискуссии-ассамблее, которые когда-то проводились между католиками и катарами. Аргументы и пыл, с которым дама отстаивала свои воззрения, так восхитили единомышленников, что цистерианский монах брат Этьенн де Минеа грубо прервал ее: «Госпожа, прядите свою пряжу! Вам не следует говорить на этой ассамблее!*".
Это была одна из самых знаменитых женщин средневековья - названная Великой - Эсклармонда, графиня де Фуа. Неизвестный трубадур, автор «Песни о крестовых походах», посвятил ей проникновенные строки: «Дама Эсклармонда, того, кто поговорит с вами, зло не коснется целый день».
И сегодня я приглашаю вас на ее родину - родину графов де Фуа, де Комменж, виконтов де Беарн, королей Наварры.
Даже погода осенняя, непостоянная и коварная  не может скрыть красоту этих мест

Но сначала лингвистическая разминка из омофонов*

Il était une fois...
Un bonhomme de foi
Qui vendait du foie
Dans la ville de Foix
Il se dit ma foi
C'est la première fois
Et la dernière fois
Que je vends du foie
Dans cette ville de Foix*

Как-то раз
В городе Фуа
Одна торговка печенкой
Которая продавала печенку...
Она сказала: клянусь честью!
Это первый раз
И последний
Когда я продаю печенку
В городе Фуа! (перевод Нади)

Il était une fois на одной земле, близкой к Средиземному морю, царил рай, помните? Он имел конкретные временные и географические координаты и назывался Окситания. Ласковые лучи солнца щедро ласкали плодородную землю, сплошь усыпанную виноградниками, и отражались в сердцах окситанцев – людях свободолюбивых и оптимистичных. Правил регионом граф Раймонд VI Тулузский, живший в Тулузе - третьем по значению городе Европы после Рима и Венеции. Блестящий вельможа и отважный воин, он покровительствовал всем новациям своей эпохи. В его правление уровень культуры окситанцев был таков, которого остальная Европа сумела достичь лишь в эпоху Возрождения. Процветали архитектура и науки, город застраивался красивейшими зданиями. В университетах Тулузы и Монпелье давали прекрасное образование и, помимо стандартных дисциплин, читались лекции по алхимии, астрологии и каббале. Развивались торговля, мореплавание, ремесла, как, например, ткачество: слава о производимых здесь гобеленах и шпалерах гремела от ближнего Востока до далекой Индии. Не уступали графу его вассалы – графы де Фуа, Транкавель, Команж. В своих неприступных замках на скалах, они с равным пылом скрепляли торговые сделки и устраивали соревнования трубадуров, прославляющих прекрасных дам и такие рыцарские качества как преданность, доблесть, честь.
Герб дома де Фуа
В этой атмосфере радости и свободомыслия в замке доблестного графа Роже Бернара I де Фуа и Сесиль Безье где-то около 1155 -1160 гг. и родилась дочь Эсклармонда.

В 20 лет отец выдал ее замуж за знатного и богатого вельможу Журдена де Лисля, виконта же Жимоэз, владевшего огромными земельными угодьями по обе стороны Пиренеев. Слыла она супругой «любящей и верной» и родила шестерых детей: троих дочек - Эскаронью, Обику и Филиппу, и трех сыновей – Бернара-Жордана, Жордана и Отон-Бернара. В 1187 году, незадолго до смерти, Роже Бернар I завещал своей любимой жене развалины древнего замка на горе Монсегюр, чтобы она стала там «госпожой и повелительницей». Эсклармонда, в свою очередь, передала Монсегюр в лен своему вассалу Раймону де Перею вместе с большой суммой денег, повелев восстановить святыню, с древнейших времен почитаемую как храм Солнца.
Судя по строкам песни, оставленной нам Гийомом Монтанаголем, люди боготворили ее. «Госпожа Эсклармонда, вы воистину даруете свет миру», - пел знаменитый трубадур, и вся Окситания знала, о ком идет речь. Ведь «Es clara e munda» означает «несущая свет миру». «Тот, кто взовет к вам, не подвергнется злу целый день», - повторяли вслед за трубадуром окситанцы и с радостью называли так своих дочерей.
Согласно древним сказаниям, именно она была хранительницей чаши святого Грааля и вдохновительницей катарского сопротивления.

МОЛИТВА КАТАРОВ
(Перевод дается по сборнику «Духовные аспекты ереси. Учение катаров», опубликованному Рене Нелли в 1953 г. в издательстве «Приват» в Тулузе. В этом же сборнике напечатан текст молитвы на провансальском языке)

"Святой Отче, справедливый Бог Добра, Ты, Который никогда не ошибаешься, не лжешь и не сомневаешься, и не боишься смерти в мире бога чужого, дай нам познать то, что Ты знаешь и полюбить то, что Ты любишь, ибо мы не от мира сего, и мир сей не наш.
Фарисеи-обольстители, вы сами не желаете войти в Царство Божие и не пускаете тех, кто хочет войти, и удерживаете их у врат. Вот отчего молю я Доброго Бога, которому дано спасать и оживлять падшие души усилием добра. И так будет, пока есть добро в этом мире, и пока останется в нем хоть одна из падших душ, жителей семи царств небесных, которых Люцифер совлек обманом из Рая на землю. Господь позволял им только добро, а Дьявол коварный позволил и зло, и добро. И посулил им женскую любовь и власть над другими, и обещал сделать их королями, графами и императорами, и еще посулил, что смогут они птицей приманить других птиц и зверем – других зверей.
И все, кто послушались его, спустились на землю и получили власть творить добро и зло. И говорил Дьявол, что здесь им будет лучше, ибо здесь они смогут творить и добро, и зло, а Бог позволял им одно лишь добро. И взлетали они к стеклянному небу, и как только поднимались, тут же падали и погибали. И Бог спустился на землю с двенадцатью апостолами, и тень Его вошла в Святую Марию".


"35 долгих лет практически без передышки длились крестовые войны против своих же, и некогда цветущая, напоенная радостью земля превратилась в руины. И когда стало ясно, что решающая битва Света и тьмы не за горами, катары - верующие и защитники крепости - укрылись на Монсегюре. В 1244 году наступил финал: армия крестоносцев, десятикратно превышающая число защитников крепости, окружила подошву горы. И осажденным больше неоткуда было ждать помощи. 1 марта начальник гарнизона,  вассал Эсклармонды, Раймон де Перей протрубил в рог, попросив двухнедельное перемирие. Условия капитуляции звучали на редкость мягко: катарам, которые покаются в своих заблуждениях, сохранят жизнь, а гарнизон волен покинуть замок со всем оружием и скарбом. На том и порешили.

А дальше произошло нечто, что по сей день вызывает в Монсегюр многочисленные паломничества со всего света. 14 марта в храме Солнца отмечали праздник, во время которого, видимо, случилось некое экстраординарное событие, укрепившее дух осажденных. Потому что, когда 15 марта крестоносцы ворвались в замок, инквизиторы бесновались от ярости. И было от чего: 205 человек во главе с главой катарской церкви епископом Бертраном Марти предпочли костер предательству своих убеждений. Причем часть этих людей вступила в лоно катарской церкви только на Монсегюре. А в это самое время четверо Совершенных – Амье Экар, Пентав Лурен, Пьер Сабатье и Хуго - укрывались в подземельях Монсегюра. В ночь на 16 марта они спустились по веревке по отвесному склону горы, унося с собой по мнению некоторых историков главное сокровище катаров – Чашу святого Грааля. Ту самую Чашу, хранительницей которой, как гласит предание, и была Великая Эсклармонда. Ей не довелось увидеть подвиг героев, которых она вдохновляла всей своей достойной жизнью. Графиня де Фуа, пламенное сердце которой служило символом сражающейся Окситании, умерла приблизительно в 1225 году. Как гласит народная легенда, перед уходом с Земли она пришла с драгоценной ношей на расположенную близ Монсегюра священную гору Табор, взмахнула руками, и  гора распахнулась, приняв в свои недра святой Грааль. А сама Эсклармонда превратилась в белую голубку и улетела домой, в Азию. Ведь солнце всегда восходит с Востока…"
источник

Из интервью с Анн Бренон***:
- ...Пастор, арьежец по происхождению и ментальности, Наполеон Пейра, первым, в 1870-х гг., окунулся в архивы Инквизиции, и с энтузиазмом заявил, что оживит то, что нашел там, что он, гугенот, обнаружил там своих предков. Он считал их предвестниками Реформы и опубликовал лирическую и романтическую книгу в трех томах под названием «История альбигойцев». В этой книге он первым понял и постарался доказать, что они действительно были христианами. Но когда он добрался до Монсегюра, то его разыгравшемуся воображению не было удержу. Именно он придумал персонаж Эксклармонды де Фуа.
- А она не существовала?
- Нет, она существовала, но в Монсегюре ее никогда не было. Воображение Наполеона Пейра рисовало ему на склонах «пеш» (отдельно стоящей скалы) храм Духа с могилой Эксклармонды. Так родился миф. И этот миф расцвел. Под конец XIX - в начале ХХ столетия, в эпоху расцвета оккультизма и спиритизма, фелибристы, окситанские поэты, не говоря уже об эзотериках разного рода, на все лады перепевали этот миф. Сперва храм Духа стал храмом Грааля. Потом храмом Солнца. В начале ХХ ст. появились гностические секты, как, например, Церковь Монсегюра и Парижа, первый «епископ» которой, мой собрат Жюль Дуанель, архивист департамента Од, чтобы больше верили его рассказам, фабриковал фальшивые пергаменты и создал целую собственную литургию, только весьма на восточный манер.

Здорово, правда? Чтобы влюбиться в мистера Дарси кого-то, надо его выдумать!


Größere Kartenansicht
А  мы из Фуа направляемся в Андорру через Акс-ле-Терм (Ax-les-Termes) (куда туристы приезжают не ради исторических памятников, а ради горячих серных источников. В 1260 году по приказу Людовика Святого здесь был построен бассейн для больных проказой, заразившихся во время крестовых походов в Святую Землю).
В следующих постах поговорим про выбор, катаров, которых так называть не уважительно, про божественных вшей и свастику, про замки, которых не было...
__________________________
* Хроникер говорит, что во время теологических дебатов в 1207 году между катарами, вальденсами и католиками, захотела взять слово сестра графа де Фуа, но католическая сторона в довольно резких выражениях посоветовала ей вернуться к своей прялке.
** Омофо́ны, фонетическая двусмысленность, фонетические омонимы (др.-греч. ὁμόφωνος «созвучный, согласный») — слова, которые звучат одинаково, но пишутся по-разному и имеют разное значение.
** *Анн Бренон является одним из лучших специалистов по катаризму, этому «христианскому диссидентству средневековой Европы», по ее удачному выражению. Эта архивист-палеограф вместе с Жаном Дювернуа и другими выработала абсолютно новый подход к этому диссидентству - или ереси, которая вела на костер. Очень долгое время единственными документами, которыми располагали ученые, были труды противников катаров, и потому исторические работы довольно часто основывались на старых обвинениях в манихействе и ориентализме. Открытие в старых фондах библиотек Италии и Франции, а затем публикация в 1970-1980 гг. трех ритуалов и двух трактатов катарского происхождения опровергли эти утверждения и позволили выработать более верные идеи. Наконец, развитие средневековой археологии и раскопки настоящих мест, где жили катары, стали прекрасным дополнением к этим найденным текстам.

суботу, лютого 26, 2011

Кино-домА

Кроме людей и животных в кино снимаются дома. Как настоящих актеров их  гримируют, наряжают, им ставят свет и декорации. Это ужасно интересно -  как из домов получаются кинозвезды.
Вот здесь можно посмотреть и почитать подробнее про дома из фильмов "Любовь по правилам и без" и "Простые сложности".

А так же дома, где 'живут'"Стэпфордские жены", который построил "Отец невесты", где 'проживает' династия из "Практической магии", целой кучи других кино-домов и просто восхитительного, бесконечно подробного с очень английским английским "Даунтонского аббатства", которое мы сейчас смотрим, растягивая удовольствие и ставя на паузу каждые 5-10 минут, чтобы посмаковать увиденное и услышанное. Я думала, что мою многолетнюю затяжную англоманию трудно чем-нибудь разнообразить, но рада сообщить, что я наивно заблуждалась.
На случай, если вы еще не видели, очень рекомендую: мини-сериал "Downton Abbey"

Автор сценария Джулиан Феллоуз ( «Госфорд-парк» (2002,) «Ярмарка тщеславия» (2004) и «Молодая Виктория» (2009)). Снят в загородной резиденции графов Карнарвон/Carnarvon с 1679 года, отреставрированном в 1842 году сэром Чарльзом Барри, ответственным архитектором парламента в Вестминстере. Highclere Castle можно посетить.
Плюс тур по английским кино-домам.

Обещают снять второй сезон. Обязательно куплю оригинальный блю-рей.

А вот блог-подарок для англоманов как я: там столько всего!

Порт для уют-компании

Foto von Xenia

четвер, лютого 24, 2011

Мамский праздник

Хорошее дело - растить сыновей.
Брют + гребешки с чоризо By Nigella Lawson за окончание сыном универа - PROST!





Цикорий как транспортное средство в бухту легкости

просто незаменим, если вам нужен по-настоящему легкий ужин или закуска: сочный, с приятной горчинкой и идеальной формы. Его листочки помогают распределить весьма скромную порцию на много изящно-маленьких гондол, которые сами плывут к вам в рот, покачиваясь в волнах розового вина.
Все просто: сбрызните листики оливковым маслом, бальзамиком, розовым перцем в стиле Поллока и разложите на них все, что найдется - паштет, террины-веррины, кусочки/полоски копченой/малосольной рыбы, морепродукты... - по чайной ложке, не больше.
Вариант на фото: авокадо+козий сыр (30 гр)+половинка филе копченой форельки, лимонный сок.

А если к этому подать пару пластинок сАмого черного хлебца (подсушенного) и паштет из тунца, который подсказала la_marmotte: банка тунца в собственном соку, козий или овечий йогурт (у меня был обычный+кусочек козьего сыра), чеснок, горчица - он тоньше, чем вителло тоннато/Vitello tonnato (тунец, оливковое масло, яичные желтки, кайенский перец, лимонный сок, каперсы, анчоусы) - получится ужин-легкотня.

середу, лютого 23, 2011

Что подумалось

Разной бывает старость: мудро-величественной, болезненно-аутичной, мелочно-обидчивой, требовательно-капризной. По себе сегодняшнему можно узнать, какой будет твоя старость.

Это будет либо целевое утешение, кормление, развлечение и балование своего внутреннего ребенка, когда-то заброшенного тобой взрослым. Если сейчас ты требователен, бескомпромиссен или слишком критичен к себе - тебя ожидает полная сатисфакция старческого детства.

И наоборот: если зрелая ответственность не наступила вовремя - настигнет вынужденное гипертрофированное навязчивое родительство над миром.

А ведь только 'взрослые' старики интересны, ценны, но так редки.
Как завершенный гештальт.
Фото: Дюссельдорф, 2009

Веррин из свеклы с сельдью и яблоком и пирожки без теста

Подготовка: испечь или сварить 1-2 свеклы.
Луковицу порезать, сбрызнуть лимонным соком, залить кипятком, дать постоять, откинуть на дуршлаг, промыть холодной водой и отжать. Яблоко почистить, порезать, сбрызнуть лимонным соком.
2 филе сельди (идеально голландская матье, филетированная, почти несоленая) порезать на кусочки.

Все слои измельчаются в блендере по-очереди.
1-ый слой: свекла+ст. ложка лука, 2 зубчика чеснока, ст.ложка бальзамика, ч.л. горчицы.
2-ой слой: яблоко+лук+ст.ложка сметаны или майонеза (лучше домашнего).
3-ий слой: сельдь+ст.ложка сметаны или майонеза+ст.ложка лука с яблоками.

Подходящая компания: банеш, драники, авокадо, рулеты/конвертики из рисовой бумаги с начинкой.
Это моя альтернатива пирожкам: я люблю начинку, но не люблю тесто, вот и придумала заворачивать начинку (по вкусу и настроению) в рисовую бумагу вместо теста.

Если пирожковая начинка (здесь: капуста+яйца+зира) готова, рисовый листок опускаете в теплую воду, так, чтобы намок с двух сторон, раскладываете на доске/столе/полотенце, кладете начинку, заворачиваете - и на сковороду с разогретым маслом (я брала рисовое).
Долго в воде держать не надо, рисовая бумага быстро размокает. Обжариваете равномерно со всех сторон и подаете.
Можно свернуть рулетиками или кулечками, но в этом случае начинки кладите совсем мало, а обжаривайте как следует - этот вариант подходит для фуршета.

Соус: 
1 ст. л. вустерширского соуса
1 ч.л. соевого соуса
1 ч. л. меда/сахара
натереть 0,5 см свежего имбиря
1 зубчик чеснока
2 ч.л. раст. масла (рисового/авокадо)
хрен васаби

Смачного!
по мотивам

вівторок, лютого 22, 2011

Женские интернет-секреты

Повод посерфить в интернете всегда найдется. Это как срочно поесть, если надо худеть, вдруг поспать, если надо что-то написать и часок минутку потрындеть, если надо много чего cделать. Это святое прокрастинация, скажете? А вот и нет. Это пугалка для менеджеров среднего звена всего лишь внутренние разборки мотивации с саморегуляцией. Пока эти две дамы меряются и выясняют отношения, вы можете спокойно сбегать в блог посидеть у компа по неотложному женскому делу.

Дело первое: глажка. Как же мы любим это дело! Аккуратно сложите свежевысушенное белье прямоугольником по размеру сиденья рабочего кресла, грациозно присядьте, не ерзая. Когда рак на горе свиснет опомнитесь - белье будет выглажено.
Только не спрашивайте, откуда этот способ девочкам лучше не знать.

Дело второе: фитнесс дома или экономим на спортзале.
1. Вот такие тренажеры хорошо бы иметь около компа на расстоянии вытянутой руки. Это очень эффективные штуки для рук, груди, бедер и важных мышц: сжали (в руках/между коленей) и держим до изнеможения, разжали-растянули (руками/коленями) и снова изнемогаем. И так, пока не надоест + бонус за прилежание или штраф за пирожное.
2. Упражнение "вакуум-живот" (натощак!).
3. Еще вариант: втыкать в комп, крутя велотренажер (пробовала, вполне можно приспособиться).

А какие у вас есть интернет-секреты?

понеділок, лютого 21, 2011

Подарок к 23 февраля

лежит ЗДЕСЬ, но альтернатива возможна -

упражнение "вакуум-живот" рекомендует Арнольд Шварценеггер в "Энциклопедии" стр 561.: "Чтобы выполнить "вакуум", встаньте на четвереньки, выдохните из легких весь воздух и втяните живот так сильно, как только можете. Удерживайте это состояние 20-30 секунд, затем расслабьтесь на несколько секунд и попробуйте ещё 2- 3 раза".
NB 1: делать на голодный желудок, можно встать на колени, можно стоя упереть руки в согнутые колени и ссутулиться (поза вратаря в футболе), наблюдать силуэт в зеркале и витринах (+ это еще и массаж кишечника).
Еда: не перенапрягать ЖКТ большими объемами пищи, не перерастягивать кишечник, есть маленькими порциями, часто, избегать газообразования.


Лучше один раз увидеть:


NB 2: "Пупок персидской женщины должен вмещать унцию розового масла".

***

Если вам кажется, что вы наконец-то нашли "родственную душу", может, у вас просто совпали неврозы?
via nickel-ghs

Задорное начало недели

или длииииинной пятницы

неділю, лютого 20, 2011

Если у вас есть веранда

*верхом на велотренажере с читалкой*
- Слишком холодно - никуда не пойду.
- Слишком жарко - побуду дучше дома.
- Погода никакая - выходить нет не малейшего смысла.

Это лень, мудрость или чья-то мечта?

Терминологическая травма:
глагол 'лебезить' - от немецкого: ich liebe Sie;
'шаромыжники' - от французского: mon cher ami.

Реинкарнация и нановодство


Все вы наверное уже видели это будоражащее разум видео – как роботом управляет мозг крысы. Рэймонд Курцвейл, научно обосновавший термин «технологическая сингулярность», предсказывает, что в 2030-е годы наномашины будут вставляться прямо в мозг и осуществлять произвольный ввод и вывод сигналов из клеток мозга. Это приведёт к виртуальной реальности «полного погружения», которая не потребует какого-либо дополнительного оборудования.

Но перед этим, естественно, будут проводится тесты на животных и гораздо раньше, чем человек полностью превратится в киборга, появится возможность подключения своего (ещё человеческого) разума к разуму какого-либо животного.

Я, к примеру, хотел бы побывать орлом, чтобы посмотреть на этот мир с высоты его полета, почувствовать силу ветра и плотность воздуха. С удовольствием поплавал бы в теле дельфина или акулы, рассекающей своим гладким телом волны Атлантики. Погонял бы по прериям стаи зебр в теле гепарда, или принял душ при помощи собственного хобота в теле слона.

Я даже не отказался бы полазить по лондонским квартирам в теле крысы...

Само собой, погружение должно быть полным - начиная от двигательных функций (вау, у меня восемь рук! - скажете вы в теле осьминога), заканчивая обонянием, осязанием и всеми химическими пряниками в мозгу (как к примеру получение наслаждения от приема пищи или азарта охоты).

Представляю, как в будущем будут рекламировать такой сервис:

«Только у нас! Попугайте полярников в теле белого медведя!»
«Пошпионьте за своей девушкой в облике милого котёнка!»
«Покорчите рожи посетителям берлинского зоопарка в облике мартышки!»


На черном рынке практиковались бы тотализаторы - бои в теле животных. Борцы с терроризмом проверяли бы каждую собаку, ведущую себя нестандартно, а агентам ЦРУ и МИ-6 рекомендовали бы прежде чем начать секретные переговоры, проверить помещение на наличие насекомых.

А кем хотели бы побывать вы?


источник
и еще о старении и продлении жизни

Про взаимопонимание

Потерпел фиаско, проводимый ЮНЕСКО опрос населения Земли с просьбой высказать личное мнение по поводу дефицита продовольствия в других странах.
В Европе не поняли, что такое дефицит.
В Африке не поняли, что такое продовольствие.
В Америке не поняли, что такое другие страны.
В Китае и в арабских странах не поняли, что такое личное мнение.
(источника нема)

суботу, лютого 19, 2011

Google порадовал

К 135-летию Бранкузи

Пусть расцветают сто цветов*

ТЫЦ! - сажаем цветы мышкой

На одной поляне росли цветы. Ромашки, васильки, колокольчики… Тянулись к солнцу, качались на ветру. Вообщем, все было хорошо. Иногда только приходила Смерть. Ее тень носилась по поляне и забирала самых лучших. Цветы затаивали дыхание и думали:
- Только не меня! Только не меня!
Наконец, откуда-то раздавался громкий голос:
- Машенька! Машенька! - ты где?
И Смерть убегала… А голос говорил:
- Вот молодец! Какой замечательный букет!…
Некоторое время цветы молчали, потрясенные. Потом начинали шелестеть листочками:
- Слышали, Смерть опять сменила имя! Вчера еще звалась Людочкой. А позавчера, помните, Кирой Семеновной.
@Сергей Седов. Сказки несовершенного времени

______________
*подробнее здесь

пʼятницю, лютого 18, 2011

Штокхаузен - моя мечта превратить в музыку целый мир

"... По замыслу хозяйки, далее следовал десерт — кофе, мороженое и маленькие пирожные, которые уже вносила с кухни прислуга. Но гостья, не замечая подноса с пирожными, шла к роялю, как боксер на ринг — опустив расслабленно массивную голову и свесив вдоль тела руки. Она грохнула справа от педалей нагруженную сумку, порылась в ней, вынула ноты и поставила на пюпитр. Потом села на вертящийся табурет, немного покачала на нем свое большое тело, посмотрела вверх, словно разглядывая на потолке смутно написанное сообщение. Прикрыла глаза, видимо, получив ожидаемое сообщение, взяла крепкий, как арбуз, аккорд. Потом другой, третий. Они были странны сами по себе и готовили к необычному.
— Садитесь, — шепнул Юрий Андреевич. — Восемнадцать минут при хорошем темпе.

Такой музыки Саня прежде не слыхивал. Он знал, что она существовала, какая-то враждебная, отвергающая романтическую традицию, попирающая законы и каноны, до него доходили волны неодобрения, неприятия, но впервые он слышал ее живьем. Он слышал нечто вполне новое, но не понимал, как оно устроено. Он хранил в себе опыт слушания другой музыки, «нормальной» — гораздо более внятной, привычной, любил ее внутренние ходы, почти навязчивые соприкосновения звуков, предвкушал разрешения, предугадывал окончание музыкальной фразы…
Знал, как глупы и несостоятельны попытки пересказать содержание музыки специально выработанным псевдопоэтическим языком, — всегда получалось напыщенно и фальшиво. Музыкальное содержание не переводилось на литературные и зрительные образы. Он ненавидел все эти кошмарные аннотации на программках — как понимать Шопена или что имел в виду Чайковский.
Так маленький ребенок смотрит на занятия взрослых с великим недоумением — до чего же они глупы!
То, что он слышал сейчас, требовало напряжения и острого внимания. «Это текст на незнакомом языке», — мелькнуло у Сани.
Музыка из-под рук старухи поднималась ошеломляющая. Такое телесное переживание музыки случалось с Саней изредка и прежде. Саня чувствовал, что звуки наполняют череп и расширяют его. Как будто в теле включался какой-то неизвестный биологический процесс — вроде созидания гемоглобина или работы мощного гормона в крови. Нечто, как дыхание или фотосинтез, связанное с самой природой…
— Что, что это? — забыв о приличиях, шепнул соседу.
Тот улыбнулся вырезной губой:
— Штокхаузен. Его никто у нас не исполняет.
— Это конец света…
Саня не имел в виду конец света в религиозном или научном смысле. Это была лишь расхожая молодежная фразочка, нарождающийся жаргон десятилетия. Но Колосов взглянул на юношу с интересом. Он, теоретик, полагал, что эта новая музыка означает конец одного времени и начало неизвестного нового, и придавал этой невидимой, укрытой от большинства людей перемене огромное значение, а тех, кто, как он, чувствовал этот сдвиг — возможно, сдвиг в самой эволюции мира, в сознании человека — особенно ценил. Их было немного, этих редких, ушедших вперед во времени людей, которые не только предчувствовали новый мир, но способны были его анализировать, исследовать.
— Я не понимаю, как она устроена, — совершенно попадая в тон мыслям Колосова, сказал Саня. — Может быть, это даже не новый стиль, а какое-то иное мышление. Ошеломляет…
... Это был второй авангард, только-только начавший проникновение в СССР, — дети Веберна: Булез, Штокхаузен, Ноно. А совсем рядом по коридорам консерватории уже ходили местные авангардисты — Эдисон Денисов, София Губайдуллина, Альфред Шнитке…
Все было еще зыбко, не расставлено по местам, и новое-преновое. Да и Шёнберг еще звучал новинкой."
(Л.Улицкая "Зеленый шатер")

Еще о Штокхаузене и его музыке можно прочесть у Хулио Кортасара в "Книге Мануэля"

Истоки. Под влиянием Джона Кейджа в Европе в 59-60 гг. возникло течение флюксус, то есть искусство превращения музыки в перформанс при сохранении концертной ситуации. Главными адептами были соратники Кейджа: Давид Тюдор, Джордж Мачюнас и будущий основатель видеоарта Нам Джун Пайк. Концерты флюксуса в Кёльне в 1960-61 гг. проходили в ателье американской художницы Мэри Бауермайстер, которая была второй женой Карлхайнца Штокхаузена. Очарованный флюксусом в 1961 г. Штокхаузен пишет "Оригиналы" - музыкальный театр на музыку "Контактов".

Карлхайнц Штокхаузен (Karlheinz Stockhausen 1928-2007) - тот, кто придумал "Окна-Momente" раньше Билла Гейтса, которые состоят не только из новой музыки, но и из 'кусков старой' на заднем плане и продолжительность этих моментов производится в соответствии с рядом Фибоначчи.
В «Моментах» автор предлагает слушателю насладиться звучанием каждого отдельно взятого момента, не пытаясь осознать их драматургическую взаимосвязь. Во многих произведениях Штокхаузена применен принцип алеаторики: исполнитель может располагать фрагменты музыкального материала в произвольных последовательностях, поскольку интерес каждого момента заключен в нем самом и не зависит от положения данного момента внутри целого (как в фильмах Дэвида Линча и Вонга Кар-Вая).

Вот как можно сыграть квартет, одновременно находясь в четырех разных вертолетах:
Штокхаузен: Эта пьеса, в буквальном смысле слова парящая в воздухе. Во мне растет желание при помощи трансляции изображения и звука использовать пространство не какого-то отдельного места, города или страны, но целой планеты, а также пространство, достижимое с помощью летательных аппаратов. Музыка способна исходить отовсюду, где могут находиться музыканты, а технология позволяет нам делать это пространство частью своего собственного.
Это проходит так: сначала торжественная процессия сопровождает 4х музыкантов (струнный квартет) на аэродром. Потом каждый садится в вертолет. Заводятся моторы, вертолеты постепенно поднимаются в небо, музыканты в это время настраиваются. И уже в воздухе начинают собственно играть.
Музыка на фоне вертолетного шума напрямую транслируется в зал одного из театров и получается шоу.
Личное восприятие: музыка эта вводит в состояние транса, чего пытался достичь в свое время Вагнер с "Кольцом Нибелунга", когда в течение 4-х дней подряд, почти без перерыва шли его постановки.


Музыканты надевают наушники и ясно слышат: «10, 9, 8, 7, 6, 5, 4, 3, 2, 1, Пуск». Включаются щелчки метронома; синхронизируясь по нему, исполнители играют на протяжении 18 минут (18’36’’, если быть точным), после чего начинается снижение, длящееся две или три минуты и сочиненное подобно снижению вертолетов. Партитура написана четырьмя цветами – взгляните, к примеру, на эту страницу [показывает страницу]: вот верхняя строка, вторая, третья и четвертая; первая скрипка написана красными чернилами, вторая – синими, альт – зелеными и виолончель – оранжевыми. Каждому из музыкантов соответствует свой цвет, и этому есть особые причины. Цветные линии переходят с одного нотного стана на другой, отражая то, что играется и как я это сочинил. Здесь вы видите, так сказать, "полетные маршруты" нот, траектории скольжения глиссандо сквозь "воздушное пространство" разных октав. Под ними располагаются «распутанные» линии, где каждый музыкант остается на собственном нотном стане, но нетрудно провести анализ, который покажет полное тождество выше- и нижележащего.

Я хочу связать музыканта с пространством вокруг него таким образом, чтобы он больше не мог играть традиционную роль, «скрипача, сидящего на стуле перед пюпитром». Напротив того, здесь скрипач погружен в совершенно иное акустическое пространство, не соотносящееся с концертным залом. Как этого достичь – в настоящее время неизвестно. В идеале, конечно, крыша концертного зала будет поднята и когда, глядя в ночное звездное небо, вы неожиданно заметите четыре кружащихся над головой вертолета, распорядитель сообщит вам, что наверху – струнный квартет.

Звучание созвездий - зодиак Штокхаузена

Им написано 7 опер: "Понедельник", "Вторник", "Среда" и так до "Воскресенья", в одной из которых происходит Оплодотворение Искусством. Сюжет библейский: семь дней, за которые Бог создал Вселенную.

Философии как таковой у меня нет, но всю мою жизнь я мечтал о том, что могу летать; часто в моих грезах я совсем покидаю Землю. Время от времени мне снится один и тот же сон: в этом сне я нахожусь в большом помещении, вокруг меня множество людей во фраках, с бокалами в руках. Я знаю, что способен заставить их всех замолчать, поэтому - так как они не уделяют мне внимания - я поднимаюсь на цыпочки и отрываюсь от пола. В одно мгновение я взлетаю высоко, спиной к потолку, в следующий миг устремляюсь вниз, касаюсь пола грудной клеткой и снова поднимаюсь ввысь. В изумлении открыв рот, будто окаменев, все следят за тем, как возле самой стены я закладываю элегантные виражи. В этом сне все словно лишаются дара речи - оттого, что я могу летать, хотя я человеческое существо. Еще я представляю себе, как подымаюсь в небо высоко в горах. Сейчас это достаточно распространено, но в моей музыке это присутствует с самого начала и вплоть до сегодняшнего дня. Иногда, находясь в студии, я закрываю глаза, и, ощущая в руках ручки настройки и представляя себе звучание, перемещаю звуки по разным колонкам, как будто это летящие птицы. Это не философия - это мечта всей моей жизни: музыка, умеющая летать, потому что умеет летать человек.

Сорок пять лет я не прекращаю попытки встроить в мою музыку все, что способно звучать; моя мечта - превратить в музыку целый мир. И, как бы то ни было, это произойдет.
Картинка-загадка: найдите здесь Штокхаузена
Концепция Штокхаузена - не сочинять музыку: музыка уже написана, она пребывает во всей вселенной, вокруг нас. Ее нужно только открывать, прикасаясь к различным ее граням точечно (сходство с пуантилизмом) и иррационально.
Музыка очень сложна. Например, фоном может служить напряженный звук, напоминающий электрический гул в лаборатории. Его музыка не рассчитана на частые постановки, которые обходятся очень дорого. Живое исполнение также весьма проблематично, поэтому все репетиции проходили только в присутствии автора и под его руководством.
Чисто эстетическое наслаждение от музыки Штокхаузена получить сложно. Одной музыки без зрелища здесь мало. Но сама фантазия, неординарное мышление автора настолько оригинальны, что это их роднит с римскими навмахиями, архитектурой Гауди, провокациями Альфонса Алле и экспириенсами Сальвадора Дали.
Теперь эта музыка существует в записанном варианте (audio, CD, mp3, DVD), в России нотных изданий произведений Штокхаузена не существует.

Отгадка: Голова, подпертая рукой, пятая слева в заднем ряду, за человеком в желтой шляпе
источники: 1,2,3,4

Ирония времени

История повторяется дважды: первый раз как трагедия, а второй — как фарс,
- подметили немцы Гегель и К.Маркс.

Не знаю как вы, а мы обожаем 'игру в пасхальные яйца' - читать интертексты, искать аллюзии, реминисценции (неявные цитаты), перекрестные метафоры в фильмах и книгах, разгадывать кинокроссворды и киношарады.
Термин реминисценция (лат. reminiscentia, воспоминание) придумал еще Платон. Его концепция (устами Сократа) в том, что механизм припоминания (ана́мнес, ана́мнесис, др.-греч. ἀνάμνησις) открывает доступ к суждениям о причинах и имеет далеко идущие последствия. Платон полагал, что для души интуиция служит инструментом сбора информации об ином мире.
Без этих отсылок фильмы Тарантино были бы бессмысленными убивалками, "Дневник Бриджит Джонс" (без романов Джейн Остин и мистера Дарси-Колина Ферта) - примитивным девочковым лытдыбром, "Симпсоны" - тупым мультом, а переводы Гоблина - вульгарным стебом.

Особое удовольствие - смотреть людей во времени, например, в фильмах. Про фильм "Смерть въ Пенснэ или Наш Чехов" (2010) и его предтечу 1993г. я уже писала.
Вот еще киноэстафета: Игра навылет/Sleuth (1972) и Сыщик/Obey the rules (2007). Сюжет вроде один, а исполнение разное. Представьте как преуспевающий автор детективных романов Эндрю Уайк (Лоуренс Оливье) приглашает в гости Майло Тиндла, любовника своей жены. Тот прибывает в роскошный особняк писателя, где получает неожиданное предложение. Сэр Эндрю знает об их связи и даже готов отпустить жену, но на определённых условиях. Хитроумный план включает в себя инсценировку ограбления, махинации со страховкой и весьма пикантные ситуации. В результате это кагбе должно обеспечить всем безбедное существование. Писатель и гость вступают в рискованную игру, но ещё неизвестно, кто выйдет из неё победителем...
И вот Майкл Кейн в фильме 1972 года играет молодого пройдоху Майло Тиндла, а через 35 лет - Эндрю Уайка. Это само развитие сюжета!

В "Афере Томаса Крауна" (1968) и одноименном фильме (1999) Фэй Данауэй сначала главная героиня и любовница Крауна, а в римейке - его психоаналитик. Всего лишь 31 год - и умная красотка предстает пред нами проницательным знатоком человеческой природы!

Стоит упомянуть о потрясающей трилогии канадского режиссера Дени Аркана "Закат американской империи"(1986), "Нашествие варваров"(2003)(тот, что выиграл в 2004 г. премию Сезар во Франции за лучший фильм и лучшую режиссуру и лучший сценарий, два приза каннского фестиваля и Оскара (2003) как лучший иностранный фильм. Во франкоязычной Канаде фильм назывался «Варварские вторжения — Закат продолжается».) и "Век помрачения" (2007). Все три фильма связаны сюжетом, героями и временем.
Это невозможно пересказать - надо смотреть.

P.S. Недавно в комментах у From France затронули пресловутый 'Миллион мух, которые не могут ошибаться', что тоже можно считать детективом, если идти от наших дней в глубину времени:
- интернет-мем о стадном инстинкте;
- "120 миллионов европейских домохозяек не могут ошибаться!" - о голосовании на конкурсе Евровидения;
- острота Ежи Леца: "Все-таки в дерьме что-то есть, миллионы мух не могут ошибаться";
— мульт Уолта Диснея «White wilderness» с фразой: "Millions of lemmings can't be wrong!"/Миллионы леммингов не могут ошибаться! - о самоубийстве;
- в 50-60х гг. фраза "Пятьдесят миллионов (национальность) не могут ошибаться" была популярна среди учителей, которые не состоянии были объяснить грамматические правила учащимся и прибегали к "тяжелой статистический артиллерии";
- "50 миллионов французов не могут ошибаться"/Fifty million Frenchmen can't be wrong - о недовольстве американцев "сухим законом" в США в 1920-х гг. Об этом же пели в песне 1927 г. - мол, вот французы пьют и не заморачиваются, а потом и в мюзикле "Fifty Million Franzosen" 1929 года и фильме 1931-го;
- фраза писателя и танкиста Андре Мальро/Andre Malraux: "Если 50 млн французов сказали глупость, все равно это глупость" (о деле Дрейфуса);
- притча Ходжи Насреддина: Однажды к Ходже пристали мальчишки. Чтобы отделаться от них, он сказал, что за углом стоит телега с яблоками. «Яблоки, яблоки!!!», закричали мальчишки и побежали за предполагаемым угощением. Ходжа долго смотрел им вслед, а потом подумал: «Строго говоря, множество людей не может быть не право. Раз эти чистые, невинные дети считают, что за углом дают яблоки, значит так оно и есть!». «Яблоки, яблоки!!!», закричал Ходжа Насреддин и, подобрав полы халата, помчался вслед за мальчишками.
UPD. На ложку меда слетится больше мух, чем на галлон уксуса. (Бенджамин Франклин)

Теперь, когда вы столкнетесь с этим мемом, мир станет немного понятнее и забавнее. И это снова уликовая парадигма!

середу, лютого 16, 2011

Как из страны Ойль в страну Ок язык привел

Сначала я просто хотела написать о Фуа. Потом мне захотелось рассказать, что такое уликовая парадигма. А без нее мы не узнали бы об окситанской деревне...
Ну, или все наоборот. В любом случае, все началось с Нади и ее замечательных экскурсий.
Во Франции (как во всех географически уважающих себя странах) есть свои Север и Юг со своими непреодолимыми тараканами особенностями.
"Как правило, если нечто происходит на Севере, на Юге то же самое совершается иначе. И наоборот. Территория, где говорят "ойль" («да» по-северному), и территория, где говорят "ок" («да» по-южному), — это две почти во всем различные цивилизации. То есть на Севере и на Юге люди по-разному появляются на свет, живут, любят, вступают в брак, думают, веруют, смеются, едят, одеваются, строят дома и распахивают поля, держатся друг с другом" (историк Фернан Бродель).
Когда-то в средневековье великий Данте Алигьери опубликовал наверное первый в истории лингвистический трактат, в котором пришел к выводу, что все население Юго-Западной Европы при всем многобразии диалектов говорит, по сути, всего на трех языках, отличительным признаком которых является звучание утвердительного ответа. Либо «Уи», либо «Си», либо «Ок». Язык «Ок» или Lange d’Oc был самым распространенным и считался самым изысканным, культурным. На нем говорил весь юг Европы, от Атлантического океана до Адриатического моря, это был язык юриспруденции для всей Европы, именно на языке Ок была создана большая часть средневековой литературы и именно он был официальным языком куртуазной любви, трубадуров, менестрелей и еретиков, с которыми едва справилась инквизиция.
В 1539 г. король Франции Франциск I сделал французский официальным языком всего королевства, а Великая французская революция вытеснила все остальные языки французским.
Название языка Lange d’Oc сохранилось ныне только в названии одноименной французской провинции, а самих окситан называют в разных частях Европы по разному: каталонцами, провансальцами, андорцами, руссийонцами, гасконцами, валенсийцами, монегасками, лиможцами, овернцами, беарнцами, аранцами и кучей других имен. Да и сами они уже несколько веков называют себя именно так.
И окситанские диалекты уже настолько развились за последнее время, что некоторые лингвисты относят их даже к разным языковым группам. Но до сих пор язык монегаска отличается от языка каталонца примерно так же, как рязанский выговор от вологодского.
Пока южане-окситане (для кого Lange d’Oc был родным языком) занимались литературой, наукой, искусствами, северяне, говорящие «Уи» и «Си» занимались политикой и войнами.
Лучшим другом Раймона VI, графа Тулузского, был Раймон де Мираваль, бедный рыцарь из провинции Каркассе, блистательный поэт. Высшие классы здешнего общества достигли уникального для Европы уровня культуры, в то время как французский король Филипп - Август с трудом мог написать свое имя, граф де Фуа и король Арагона вели переписку в стихах. Франция была "старшей дочерью Церкви" и нерушимо блюла догмы Рима, в то время как Окситания была заповедником религиозной терпимости, ибо на ее территории одна религия сменяла другую: кельты - иберов, греко - римские боги - богов иудейских, "еретическое" христианство вестготов уступало место исламу.
В итоге те, кто воевал говорил «Уи» создали для себя Францию, те, кто пел-рисовал говорил Si — Италию и Испанию. А окситане остались без государства Ок...
Но чудесная страна Ок (Occitània, Óucitanìo) существует. Туда не ведет навигатор, ее нет ни на одной политической карте мира, но она более чем реальна. У нее есть все, что имеют официальные страны: свой собственный флаг, свой гимн, свой язык со множеством диалектов, своя великая культура, тысячелетняя история, огромная территория и примерно пятнадцать миллионов верных граждан.

Ключевым словом здесь (не имеющим эквивалента во французском языке) является paratage, что переводится как "доблесть", "равенство в доблести".
И отсутствие собственного государства Ок окситан не беспокоит, все и так знают, что стоит собраться вместе троим окситанам, как создать государство для них становится делом времени. Остальные европейцы зная это, предпочитают лишний раз с окситанами не связываться, и не мешать им, когда они начинают развешивать везде свои флаги или насаждать свой язык в госучреждениях. У всех еще свежо в памяти, как рассердившиеся окситане взяли да и создали для себя Андору с Монако. Пусть карликовые, но независимые, богатые и процветающие.

Говорят, что с натяжкой размахом до сих пор можно жить в Испании, не зная испанского, в Италии, не зная итальянского, во Франции, не зная французского - при условии, что вместо «Си» или «Уи» говоришь «Ок». Именно окситанство, растворенное в крови, заставляет жителей Барселоны писать на стенах домов «Каталония — не Испания!», а мэров французских провинций Русийон и Лангедок снимать французские флаги со своих флагштоков, оставляя только красно-желтые полосатые флаги несуществующей страны Ок.
Итак, чтобы приблизиться к пониманию Франции, надо помнить о двух источниках и двух составных частях исторических языках: ланг д’ок и ланг д’ойль, которые породили два разных менталитета: Южный и Северный.
Юг - это "да", язык ОК (oc), куртуазная любовь и гениальная поэзия трубадуров, катарская ересь и альбигойские еретики, которые никогда себя так не называли, свято веря в то, что они и есть истинные христиане и о которых речь еще пойдет дальше...
Бонус: блог Джоан про окситанскую культуру и язык

Эмоция как улика

Поставьте рядом с монитором зеркало и попробуйте воспроизвести мимику, прислушайтесь к ощущениям.



Должно получиться что-то близкое к:
1. Легкая грусть
2. Отвращение
3. Легкое удовольствие
4. Легкая или сильно контролируемая злость
5. Легкий или сильно контролируемый страх
6. Замаскированная злость
7. Страх или удивление
8. Презрение или самодовольство или пренебрежение
9. Беспокойство, опасение или контролируемый страх

источник

Уликовая парадигма или детектив "Божка мёхтя в лочке дёда"


Бог - в частном.
А. Варбург

EX UNGUE LEONEM
(Крылатая латинская фраза “По когтю льва” означает угадывание целого по его части)

Сначала самопройдем небольшой самотест:
- Как вы рассматриваете произведения искусства: подходите поближе или отходите подальше, прищуриваетесь, чтобы выявить композицию и цветовые пятна или надеваете очки, чтобы получше рассмотреть особенности мазка?
- Как вы читаете книги и смотрите кино? Как их потом резюмируете?
- Как вы воспринимаете людей: по общему впечатлению или по отдельным мелким чертам, поступкам и деталям?
- Какой врач поставит вам наиболее точный диагноз: тот, что полезет в справочник или тот, что напряжет слух, приложив ухо к вашей груди, принюхается к вашим испражнениям, пересчитает родинки на вашем теле, поинтересутеся вашими жизненными привычками и не поверит ни единому вашему слову ?
Сделайте небольшую паузу, заварите чай или кофе и хорошо подумайте, прежде чем читать дальше, потому что нижеследующее необратимо повлияет на ваше восприятие...

Дабы предотвратить неприятный кессонный синдром наше погружение во время мы начнем с обозримого позапрошлого века. Не могу отказать себе в удовольствии привести длииииинную цитату из статьи-детектива Карло Гинзбурга "Приметы. Уликовая парадигма и ее корни" (в Италии вышла в 1986 г., на русский частично переведена и публично освоена в 1994 г., когда явно проявилась главная проблема с историографическим дискурсом, научным нарративом).
Ответ на новый «вызов», требовавший от историков эпистемологической рефлексии, получил название «лингвистического поворота» (linguistic turn). Усомнившись в способности историографического дискурса порождать некое объективное знание о прошлом - они поставили под вопрос сам статус истории как науки.
Карло Гинзбург первым признал, что специфическое умолчание неотделимо от его метода: «Речь идет о формах знания, в логическом пределе тяготеющих к немоте, — в том смысле, что их правила… не поддаются формализации и даже словесному изложению. Невозможно выучиться профессии знатока или диагноста, ограничиваясь практическим применением заранее данных правил. В познании такого типа решающую роль приобретают (как принято говорить) неуловимые элементы: чутье, острый глаз, интуиция».

В 1874-1876 гг. журнал "Zeitschrift für bildende Kunst" опубликовал серию статей об итальянской живописи. Автором статей значился никому неизвестный русский ученый Иван Лермольев; на немецкий язык они были переведены столь же неизвестным Йоханнесом Шварце.
В статьях предлагался новый метод атрибуции старинных полотен, вызвавший самые противоречивые реакции и оживленные обсуждения в среде историков искусства. Лишь несколько лет спустя стало известно настоящее имя автора статей. Им оказался итальянец Джованни Морелли (фамилия Шварце была калькой, а фамилия Лермольев - квазианаграммой фамилии Морелли). И "мореллиевским методом" историки искусства пользуются, хотя и спорят по сей день.
Суть метода вкратце. Музеи, утверждал Морелли, переполнены картинами с неверной атрибуцией. Но возвратить каждую из картин истинному автору трудно: сплошь и рядом приходится иметь дело с полотнами, не имеющими подписи, переписанными или плохо сохранившимися. В этой ситуации необходимо научиться отличать подлинники от копий. Однако для этого, утверждал Морелли, не следует брать за основу, как это обычно делается, наиболее броские, и потому воспроизводимые в первую очередь, особенности полотен: устремленные к небу глаза персонажей Перуджино, улыбку персонажей Леонардо и т.д.
Следует, наоборот, изучать самые второстепенные детали, наименее затронутые влиянием той школы, к которой художник принадлежал: мочки ушей, ногти, форму пальцев рук и ног. Таким способом Морелли выявил и тщательно зарегистрировал формы уха, специфичные для Боттичелли, для Козимо Туры и так далее: формы, присутствующие в подлинниках, но не в копиях. Пользуясь этим методом, он предложил десятки и десятки новых атрибуций для полотен, находившихся в некоторых главных музеях Европы. Часто речь шла о сенсационных открытиях: так, в полотне Дрезденской галереи, изображавшем спящую Венеру и считавшемся копией утраченного тициановского полотна, выполненной Сассоферрато, Морелли опознал одну из крайне малочисленных работ, бесспорно принадлежащих кисти Джорджоне.
"В сравнении с книгами других историков искусства, - пишет Винд, - книги Морелли выглядят довольно необычно. Они усеяны изображениями пальцев и ушей; это педантичные реестры тех мельчайших характеристик, которые выдают присутствие данного художника, подобно тому, как отпечатки пальцев выдают преступника...; всякий музей изящных искусств, обследованный Морелли, сразу становится похож на музей криминалистики...".
Это сравнение было затем блестяще разработано у Кастельнуово, который сопоставил уликовый метод Морелли с методом Шерлока Холмса, описанным почти в те же самые годы в книгах Артура Конан Дойля. Знаток искусства уподобляется детективу, выявляющему автора преступления (полотна) на основании мельчайших улик, незаметных для большинства.
Всем памятны бесчисленные примеры проницательности Холмса, интерпретирующего следы в дорожной грязи, пепел от сигареты и т.д. Но, чтобы окончательно убедиться в точности сопоставления, предложенного Кастельнуово, следует вспомнить рассказ "Картонная коробка" (1892), в котором Шерлок Холмс становится неотличим от Морелли. Отправным пунктом расследования здесь является не что иное, как человеческие уши - два отрезанных уха, присланных по почте некоей невинной старой деве. И вот знаток принимается за работу:
Холмс умолк и я [Ватсон], посмотрев в его сторону, с удивлением увидел, что он впился глазами в ее профиль. Удивление, а затем и удовлетворение промелькнули на его энергичном лице, но, когда она взглянула на него, чтобы узнать причину молчания, он уже всецело овладел собой.
Позднее Холмс разъясняет Ватсону и читателям ход своей молниеносной мыслительной работы:
Будучи медиком, Ватсон, вы знаете, что нет такой части человеческого тела, которая была бы столь разнообразна, как ухо. Каждое ухо, как правило, очень индивидуально и отличается от всех остальных. В "Антропологическом журнале" за прошлый год вы можете найти две мои статейки на эту тему. Поэтому я осмотрел уши в коробке глазами специалиста и внимательно отметил их анатомические особенности. Вообразите мое удивление, когда, взглянув на мисс Кушинг, я понял, что ее ухо в точности соответствует женскому уху, которое я только что изучал. О совпадении не могло быть и речи. Передо мной была та же несколько укороченная ушная раковина, с таким же широким изгибом в верхней части, та же форма внутреннего хряща. Словом, судя по всем важнейшим признакам, это было то же самое ухо. Конечно, я сразу понял огромную важность этого открытия. Ясно, что жертва находилась в кровном и, по-видимому, очень близком родстве с мисс Кушинг...
Чуть дальше мы увидим, что стояло за этим параллелизмом. Сначала, однако, уместно будет напомнить еще одно весьма ценное замечание Винда:
Некоторые из авторов, критиковавших Морелли, находили странным постулат, согласно которому "личность следует искать там, где личное усилие наименее интенсивно". Но в этом пункте современная психология, безусловно, встала бы на сторону Морелли: наши мелкие бессознательные жесты проявляют наш характер больше, чем какое-либо поведение, тщательно подготовленное нами.
"Наши мелкие бессознательные жесты...": конечно же, мы можем заменить здесь безличное выражение "современная психология" - вполне конкретным именем: Фрейд. Действительно, замечания Винда о Морелли заставили исследователей обратить внимание на один долго остававшийся в тени пассаж из знаменитого фрейдовского этюда "Микеланджеловский Моисей" (1914). В начале второго раздела Фрейд пишет:
Задолго до того, как я мог что-либо услышать о психоанализе, я узнал, что некий русский искусствовед, Иван Лермольев, первые статьи которого были опубликованы на немецком языке в 1874-1876 гг., вызвал настоящую революцию в художественных галереях Европы, поставив под вопрос атрибуцию многих полотен, выдвинув новый, претендовавший на абсолютную надежность метод отличения подлинников от подражаний и выделив новые творческие индивидуальности на основе тех произведений, от которых были отведены ранее принятые атрибуции. Он достиг этих результатов благодаря тому, что отказался от опоры на общее впечатление и на главные особенности картины, подчеркнув вместо этого характеристическую важность второстепенных деталей, незначительных подробностей, таких, как строение ногтей, ушных мочек, ореолов и прочих элементов, остающихся обычно незамеченными и потому небрежно воспроизводимых копиистом, между тем как всякий художник исполняет их в своей особой отличительной манере. Впоследствии мне было весьма интересно узнать, что за русским псевдонимом скрывался итальянский врач по фамилии Морелли. Ставший позднее сенатором Королевства Италия, Морелли умер в 1891 году. Я полагаю, что его метод находится в тесном родстве с техникой медицинского психоанализа. Для психоанализа тоже привычно обнаруживать тайное и скрываемое, исходя из низкооцениваемых или незамеченных признаков, из отбросов, "отходов" нашего наблюдения (auch diese ist gewöhnt, aus gering geschätzten oder nicht beachteten Zügen, aus dem Abhub - dem "refuse" - der Beobachtung, Geheimes und Verborgenes zu erraten)".
Очерк о "Микеланджеловском Моисее" первоначально был опубликован без имени автора: Фрейд признал свое авторство лишь тогда, когда настал момент включения текста в полное собрание фрейдовских сочинений. Было выдвинуто предположение, что склонность Морелли скрывать свое авторство за псевдонимами заразила в конце концов и Фрейда: о возможном значении такого схождения высказывались догадки разной степени убедительности. Ясно, во всяком случае, что, скрывшись за завесой анонимности, Фрейд внятно и вместе с тем сдержанно заявил о значительном интеллектуальном влиянии, которое Морелли оказал на него задолго до того, как был открыт психоанализ ("lange bevor ich etwas von der Psychoanalyse hören konnte...").
Прежде чем пытаться понять, что именно мог Фрейд извлечь из чтения работ Морелли, целесообразно будет уточнить, в какой момент это чтение происходило. Или, скорее, - в какие моменты? Ведь Фрейд говорит о двух различных встречах: "задолго до того, как я вообще услышал о психоанализе, я узнал, что некий русский искусствовед, Иван Лермольев..."; "впоследствии мне было весьма интересно узнать, что за русским псевдонимом скрывается итальянский врач по фамилии Морелли..."
Первое из упомянутых событий может быть датировано лишь предположительно. Как terminus ante quem мы можем взять 1895 год (год публикации "Исследований истерии" Фрейда и Брейера) или 1896 год (когда Фрейд впервые употребил термин "психоанализ"). В качестве terminus post quem - 1883 год. Именно в декабре 1883 года Фрейд в пространном письме к невесте рассказал о своем "открытии живописи", состоявшемся во время посещения Дрезденской галереи. Прежде живопись не интересовала его; теперь же, - пишет он, - "я сбросил со своих плеч бремя варварства и начал восхищаться".
Трудно предположить, чтобы ранее этого момента внимание Фрейда привлекли статьи какого-то неизвестного искусствоведа; и, наоборот, в высшей степени вероятно, что он обратился к ним вскоре после письма к невесте о Дрезденской галерее, поскольку первые статьи Морелли, изданные отдельной книгой (Лейпциг, 1880), касались полотен итальянских мастеров в галереях Мюнхена, Дрездена и Берлина.
Но что могли означать для Фрейда - для молодого Фрейда, еще совсем далекого от психоанализа - статьи Морелли? Фрейд сам указывает нам ответ: это было предложение нового метода интерпретации, выдвигающего на передний план "отбросы", побочные факты и рассматривающего эти побочные факты как проявления скрытой истины. При таком подходе мелкие подробности, обычно считающиеся незначительными или даже "низкими", недостойными, оказывались ключами, дающими доступ к самым возвышенным творениям человеческого духа: "Мои противники, - с иронией писал Морелли (и эта ирония должна была особенно понравиться Фрейду), - находят удовлетворение в том, чтобы считать меня человеком, не умеющим постичь духовный смысл произведений искусства и потому придающим особое значение внешним подробностям, таким, как форма кистей рук, ушей, и даже - страшно сказать - такому отталкивающему предмету, как ногти".
Морелли тоже мог бы взять себе в качестве девиза дорогие Фрейду слова Вергилия, ставшие эпиграфом к "Толкованию сновидений": "Flectere si nequeo Superos, Acheronta movebo" (буквально: Если не могу отвести богам вершины, то приведу в движение воды подземного царства; фигурально: "Если я не сумею смягчить вышних богов, я всколыхну преисподнюю!").
Итак, нашему взгляду открылась определенная аналогия между методом Морелли, методом Холмса и методом Фрейда. О линии Морелли-Холмс и о линии Морелли-Фрейд мы уже сказали. Что касается любопытного совпадения холмсовских и фрейдовских приемов...
...сам Фрейд проявил перед одним из пациентов ("человеком-волком") свой интерес к приключениям Шерлока Холмса. Но, когда один из его коллег (Т. Рейк) сблизил психоаналитический метод с методом Холмса, Фрейд в ответ (осенью 1913 года) заговорил с известным восхищением об атрибуционной технике Морелли. Во всех трех случаях мелкие, даже ничтожные следы позволяют проникнуть в иную, глубинную реальность, недосягаемую другими способами. Следы: выражаясь точнее, симптомы (в случае Фрейда), улики (в случае Шерлока Холмса), изобразительные знаки (в случае Морелли).
Чем объясняется эта тройная аналогия? На первый взгляд, ответ очень прост. Фрейд был медиком; Морелли окончил медицинский факультет; Конан Дойль работал врачом, пока не посвятил себя окончательно литературе. Во всех трех случаях явственно просматривается модель медицинской семейотики: дисциплины, которая позволяет, опираясь на поверхностные симптомы, порой ничего не говорящие профану (например, д-ру Ватсону), диагностировать болезни, недоступные для прямого наблюдения. (В скобках можно отметить, что пара Холмс-Ватсон, сверхпроницательный детектив и тупой медик, представляет собой результат раздвоения одной и той же реальной фигуры - Джон Белл, врач, послужившем прототипом Холмса и один из профессоров молодого Конан Дойля; профессор славился своими исключительными способностями диагноста).
Дядя Конан Дойля, Генри Дойль, живописец и художественный критик, стал в 1869 г. директором Национальной галереи искусств в Дублине. В 1887 г. Морелли встречался с Генри Дойлем, о чем сообщил в письме своему другу сэру Генри Лейарду: "Ваши слова о дублинской галерее весьма заинтересовали меня, и тем более, что я имел счастливую возможность лично познакомиться в Лондоне с этим достойнейшим г-ном Дойлем, который произвел на меня наилучшее из возможных впечатлений... увы, что за персонажи обычно занимают директорские кабинеты в европейских галереях вместо таких людей, как Дойль?!".
Наглядным доказательством знакомства Генри Дойля с методикой Морелли (такое знакомство, впрочем, само собой разумелось для историка искусства в ту эпоху) может служить изданный под редакцией Г. Дойля "Catalogue of the works of art in the National Gallery of Ireland" (Dublin, 1890). В этом каталоге используется учебник Куглера, значительно переработанный Лейардом в 1887 г. под руководством Морелли. Первый английский перевод работ Морелли был издан в 1883 г., а первая история о Холмсе ("Этюд в багровых тонах") была сдана в печать в 1887 году. Из всего сказанного вытекает возможность прямого ознакомления Конан Дойля с методом Морелли благодаря посредничеству дядюшки.
Однако речь идет не просто о биографических совпадениях. К концу XIX века - точнее говоря, между 1870 и 1880 гг. - в гуманитарных науках начинает утверждаться уликовая парадигма, опирающаяся именно на медицинскую семейотику. Но корни этой парадигмы уходили в далекое прошлое.

Вопрос-парадокс: объясните, пожалуйста, почему и как человек сначала научился читать и лишь потом писать?

Ответ на этот вопрос содержится в восточной сказке, распространенной у киргизов, татар, евреев, турок..., что гласит: "Три брата встречают человека, который потерял верблюда (в других вариантах - коня). Без малейших колебаний они дают описание верблюда: он белый, слеп на один глаз, на спине у него два бурдюка - один с вином, другой с маслом. Значит, они его видели? Нет, не видели. Тогда их обвиняют в краже и отдают под суд. И тут наступает миг торжества: братья за несколько секунд объясняют, как они смогли по минимальным следам восстановить облик животного, которого никогда не видели."
В форме мифа та же самая связь утверждается китайской традицией, отводившей роль изобретателя письменности чиновнику, который созерцал отпечатки птичьих лапок на песчаном берегу реки.

На протяжении тысячелетий человек был охотником. На опыте бесчисленных выслеживаний и погонь он научился восстанавливать очертания и движение невидимых жертв по отпечаткам в грязи, сломанным веткам, шарикам помета, клочкам шерсти, выпавшим перьям, остаточным запахам. Он научился чуять, регистрировать, интерпретировать и классифицировать мельчайшие следы, такие, как ниточка слюны. Он научился выполнять сложные мысленные операции с молниеносной быстротой, замерев в густых зарослях или очутившись на открытой поляне, где опасность грозит со всех сторон.
Сказанное выше объясняет, каким образом диагноз черепной травмы, сформулированный на основе факта двустороннего косоглазия, мог найти себе место в составе месопотамского трактата о дивинации (от лат. divinatio - предсказываю, предчувствую - предсказание будущего/прошлого на основании интуиции или наблюдений за поведением птиц и расположением внутренних органов животных, принесенных в жертву. Известно сочинение Цицерона «О дивинации»); в более общем плане сказанное объясняет, каким образом в истории человечества возникла совокупность дисциплин, опирающихся на дешифровку знаков разного рода, от симптомов до письменных знаков.
Перейдя из месопотамских цивилизаций в Грецию, эта совокупность претерпела глубокие изменения, связанные и с формированием новых дисциплин, таких, как историография, филология и медицина. Тело, язык и история людей впервые оказались подвергнуты беспредрассудочному анализу, в принципе исключавшему божественное вмешательство. Мы и сегодня живем результатами этого решающего сдвига...
Менее очевиден тот факт, что первостепенную роль в этом сдвиге играла парадигма, которая может быть названа семейотической или уликовой. Это особенно очевидно в случае гиппократовской медицины, которая определила собственные методы в ходе рефлексии над центральным понятием симптома (semeion). Только с крайним вниманием наблюдая и с предельным тщанием регистрируя все симптомы, утверждали гиппократики, можно разработать точные "истории" отдельных болезней: сама по себе болезнь недосягаема для врача. Такое настойчивое акцентирование уликовой природы медицины, вероятнее всего, вдохновлялось противопоставлением непосредственности божественного знания и предположительности человеческого знания: противопоставление это было сформулировано врачом-пифагорейцем Алкмеоном.
В этом отрицании прозрачности окружающего мира находила ...узаконивание уликовая парадигма, на деле применявшаяся в самых различных областях жизни. Врачи, историки, политики, гончары, плотники, моряки, охотники, рыбаки, женщины: вот лишь несколько социальных категорий, полем деятельности которых служила в глазах греков обширная территория предположительного знания. Знаменательно, что правительницей этой территории выступала для греков богиня Метида, первая жена Зевса, олицетворявшая прорицание посредством воды; границы же этой территории очерчивались такими терминами, как tekmor, tekmairesthai ("умозаключение", "умозаключать"). Но эта парадигма осталась имплицитной (скрытой, неявной, подразумеваемой, присутствующей неявно): она была подавлена более авторитетной (и более высокой в социальном плане) моделью знания, разработанной Платоном.
На Западе новелла про трех братьев впервые стала известна в составе сборника Серкамби. Затем она послужила обрамлением для гораздо более обширного сборника новелл, опубликованного в середине XVI века в Венеции под заглавием "Паломничество трех юных сыновей царя Серендиппского" ("Peregrinaggio di tre giovani figliuoli del re di Serendippo"); сборник был представлен как перевод на итальянский с персидского, сделанный армянином Христофором. В этом виде книга многократно переиздавалась и была переведена на иностранные языки - сначала на немецкий, а затем, в течение XVIII века, на волне всеобщего увлечения Востоком, и на другие европейские языки.
Успех истории о сыновьях царя Серендиппского был настолько велик, что Гораций Уолпол в 1754 году придумал неологизм "serendipity", обозначавший "непредвиденные открытия, совершаемые благодаря случаю и проницательности".
За несколько лет до этого Вольтер в третьей главе "Задига" переработал первую из новелл "Паломничества", прочитанную им во французском переводе. В вольтеровской переработке верблюд превратился в собаку и лошадь, которых Задиг подробно описывает, истолковывая увиденные им на земле следы. Обвиненный в краже и доставленный в суд, Задиг доказывает свою невиновность, прилюдно восстанавливая ход своей мыслительной работы:
Я увидел на песке следы животного и легко распознал, что их оставила маленькая собачка. По едва приметным длинным бороздкам на песке между следами лап я определил, что это сука, у которой соски свисают до земли, из чего следует, что она недавно ощенилась...
В этих строках и сразу следующих за ними содержался зародыш детективного романа. Этими строками вдохновлялись По, Габорио, Конан Дойль: первые два - непосредственно, третий - опосредованно.
Причины исключительного успеха детективного романа известны... прежде всего отметим, что детективный роман опирался на модель познания, которая была и древнейшей и вместе с тем современнейшей.
Что же касается ее новомодности для XIX века, достаточно будет процитировать пассаж, в котором Кювье восхваляет методы и достижения новейшей науки палеонтологии:
...сегодня достаточно увидеть всего лишь отпечаток раздвоенного копыта, чтобы с уверенностью заключить, что животное, оставившее этот след, было жвачным, и этот вывод будет столь же бесспорен, как всякий вывод в физике или в морали. Иначе говоря, один этот отпечаток сразу дает наблюдателю и форму зубов, и форму челюстей, и форму позвонков, и форму всех костей ноги, бедра, плеча и таза того животного, которое здесь проходило: это более надежный опознавательный знак, чем все отметины у Задига.
Имя Задига приобрело такую символическую значимость, что в 1880 году Томас Хаксли в своем цикле лекций, посвященном пропаганде дарвиновских открытий, применил выражение "метод Задига" для обозначения общего методического принципа, объединявшего историю, археологию, геологию, физическую астрономию и палеонтологию: иначе говоря, речь шла о способности к ретроспективному пророчеству. Подобные дисциплины, глубоко проникнутые диахронией, не могли не обращаться к уликовой или дивинационной парадигме (и Хаксли прямо говорил о "дивинации", обращенной к прошлому), отклоняя галилеевскую парадигму. Если причины не поддаются воспроизведению, остается лишь заключать к ним от следствий.

Между тем ясно, что группа дисциплин, обозначенных нами как "уликовые" (включая сюда и медицину), совсем не соответствует критериям научности, выводимым из галилеевской парадигмы. В самом деле, речь идет о дисциплинах, в основе своей оперирующих качествами, а не количествами; имеющих своим объектом индивидуальные случаи, ситуации и документы именно как явления индивидуальные и именно поэтому приходящих к результатам, несущим неустранимый элемент алеаторности: достаточно вспомнить об удельном весе конъектур (этот термин восходит к практике дивинации) в медицине и в филологии, не говоря уже о гадании.
Мурад в своей книге (Mourad Y. La physiognomonie... P.) приводит следующую классификацию разных видов физиогномики, содержащуюся в трактате Ташкепру-Заде (1560 г. н.э.):
1) наука о толковании родимых пятен;
2) хиромантия;
3) гадание по плечам;
4) толкование следов;
5) наука об установлении генеалогии посредством изучения частей тела и кожного покрова;
6) искусство ориентироваться в пустыне;
7) искусство нахождения источников воды;
8) искусство нахождения месторождений металлов;
9) искусство предсказания дождей;
10) предсказание будущего по событиям прошлого и настоящего;
11) предсказание будущего по непроизвольным движениям тела.
Мурад предлагает продуктивное сопоставление между арабской физиогномикой и гештальт-психологическими исследованиями восприятия индивидуальности.

Совершенно иной характер имела галилеевская наука, девизом которой могла бы стать формула схоластов individuum est ineffabile: о том, что индивидуально, говорить нельзя. В самом деле, применение математики и экспериментального метода предполагало соответственно количественную измеряемость и повторяемость явлений, тогда как индивидуализирующий подход по определению исключал вторую и лишь ограниченно допускал первую во вспомогательных целях. Все это объясняет нам, почему история так никогда и не смогла стать наукой галилеевского типа. Наоборот, именно в XVII веке перенос археологических методов в область историографии косвенно высветил далекие "уликоведческие" корни этой последней, остававшиеся скрытыми на протяжении многих веков.
Первопричиной здесь было радикальное решение принимать к рассмотрению лишь поддающиеся воспроизводству (сперва - ручному, а после Гутенберга - механическому) признаки текста. Тем самым критика текста, хотя и имела объектом своего изучения индивидуальные случаи, однако же в конечном счете избегла главной обузы гуманитарных наук: связанности с качествами. Знаменательно, что Галилей, основывая посредством столь же беспощадной редукции современное естествознание, сослался на пример филологии. Традиционное средневековое сравнение мира с книгой предполагало изначальную внятность, непосредственную воспринимаемость смысла их обоих; Галилей же, наоборот, подчеркнул, что "философия..., написанная в этой огромной книге, постоянно открытой перед нашими глазами (я имею в виду вселенную)... не может быть понята, если сперва не научишься понимать язык и не изучишь письмена, коими эта книга написана", то есть "треугольники, окружности и прочие геометрические фигуры". Для естествоиспытателя, как и для филолога, текст представляет собой невидимую глубинную сущность, которая реконструируется при отвлечении от чувственно воспринимаемых данных: "фигуры, числа и движения, но не запахи, вкусы и звуки, которые, по моему мнению, вне живого существа являются не чем иным, как только пустыми именами" ("...сия огромнейшая книга, которую природа постоянно держит открытой перед теми, у кого есть глаза на челе и в мозгу").
Этой фразой Галилей задал наукам о природе новое направление развития, принципиально антиантропоцентрическое и антиантропоморфное; с этого пути естествознание уже не сходило. На географической карте знания обозначился разрыв, которому суждено было расширяться и расширяться. И, конечно, трудно вообразить более контрастную пару, чем физик галилеевского типа, профессионально нечувствительный к звукам, вкусам и запахам, и его современник-врач, который, чтобы угадать диагноз, напрягает слух, приложив ухо к хрипящей груди пациента, принюхивается к его испражнениям и пробует на вкус его мочу.
Одним из таких медиков был уроженец Сиены Джулио Манчини, главный врач папы-флорентийца Урбана VIII. У нас нет достоверных данных и его личном знакомстве с Галилеем, но вполне вероятно, что их пути пересекались, поскольку оба вращались в одних и тех же римских кругах (от папского двора до Академии деи Линчеи) и общались с одними и теми же лицами (от Федерико Чези до Джованни Чамполи и Джованни Фабера). Исключительно яркий портрет этого врача оставил Ничо Эритрео (alias Джан Витторио Росси): он запечатлел атеистические убеждения Манчини, его необычайные диагностические способности (описанные в терминах, заимствованных из лексикона дивинации) и его беспринципность при вымогательстве у клиентов живописных полотен, в коих он был "великий знаток".
Так вот, Манчини написал сочинение, озаглавленное "Некоторые соображения, касающиеся до живописи как забавы для благородного дворянина и служащие введением в то, что надлежит говорить". Это сочинение широко циркулировало в рукописном виде (первое полное печатное издание было осуществлено всего несколько десятилетий тому назад).
Как явствует уже из заглавия, книга адресовалась не художникам, а аристократам-дилетантам - тем самым virtuosi, которые во все возрастающем числе толпились на ежегодных выставках старинных и новых полотен, организуемых 19 марта каждого года в Пантеоне. Если бы не было этого художественного рынка, то никогда бы не была написана самая новаторская часть "Соображений" Манчини - часть, посвященная "распознанию живописи", то есть способам распознавать подделки, отличать оригиналы от копий и так далее. Это была первая попытка обосновать "знаточество" - ту практику, которую столетием позже станут именовать "connoisseurship". И замыслил эту первую попытку не кто иной, как медик, знаменитый своими молниеносными диагнозами - человек, который, случайно повстречав больного, одним быстрым взглядом "quem exitum morbus ille esset habiturus, divinabat" (догадался, что так, что болезнь будет).
В апреле 1625 г. неподалеку от Рима родился двухголовый теленок. Этим случаем заинтересовались натуралисты, связанные с Академией деи Линчеи. Для обсуждения данного феномена в ватиканских садах Бельведера встретились секретарь академии Джованни Фабер, Джованни Чамполи (и тот и другой были тесно связаны с Галилеем), Манчини, кардинал Агостино Веджо и папа Урбан VIII. Самый первый вопрос, поставленный на обсуждение, был следующим: должен ли двухголовый теленок считаться единичной особью или же парой особей?
Для медиков отличительным признаком индивида выступал мозг; для последователей Аристотеля - сердце. В этом резюме дискуссии (известном нам по отчету Фабера) угадывается и вероятный отзвук выступления Манчини - единственного медика среди присутствовавших. ...Несмотря на свои астрологические интересы, Манчини анализировал специфические признаки чудовищного детеныша не ради обнаружения предзнаменований будущего, а ради выработки более точного определения признаков нормального индивида, который в силу своей принадлежности к некоему виду, мог вполне правомерно рассматриваться как повторимый.

Попытками применить математический метод к изучению тех или иных сторон человеческой жизни, получившие название "статистика", стали опыты политической арифметики: человеческие акты рождения, размножения и смерти. Эта жесткая редукция обеспечивала возможность строгого исследования и в то же самое время полностью удовлетворяла познавательные нужды государства, связанные с военными и налоговыми вопросами.
К данной парадигме относится и дактилоскопический метод идентификации преступников, предложенный англичанином Френсисом Гальтоном в 1888 году. Казалось бы, большей чепуховины чем рисунок на подушечках пальцев не существует. Однако метод работает до сих пор.
Несмотря на все достигнутые успехи, методы медицины ощущались как ненадежные, результаты - как сомнительные. Яркое свидетельство подобных настроений - опубликованная в конце XVIII в. работа Кабаниса "Надежность медицины". Кабанис признавал за медициной дефицит научной строгости, хотя и пытался вопреки всему усмотреть в медицине некую особую научность sui generis. "Ненадежность" медицины связывалась по преимуществу с двумя обстоятельствами. Во-первых, недостаточно было свести отдельные болезни в некий всеобъемлющий каталог: у каждого индивида болезнь приобретала разные признаки. Во-вторых, познание болезни оставалось косвенным, уликовым: живое тело пациента было по определению недосягаемо. Конечно, можно было рассечь труп: но как перейти от трупа, уже затронутого смертью, к характеристикам живого индивида?
Способности распознать плохую лошадь - по бабкам; приближающуюся грозу - по внезапной перемене ветра; враждебное намерение - по изменившемуся лицу, - такие способности наверняка усваивались не из ветеринарных, метеорологических или психологических трактатов. В любом случае эти формы знания были куда богаче какой бы то ни было письменной кодификации; они усваивались не из книг, а с живого голоса, из жестов, из выражения глаз; в основе их лежали разнообразные тонкости, заведомо не поддающиеся формализации, зачастую даже не передаваемые словесно. Достаточно представить себе пропасть, отделявшую жесткие схемы физиогномических трактатов от гибкого и безошибочного проникновения, на которое способны любовник, конеторговец или карточный игрок. Слова здесь бессильны... (Про доктора Хауса, надеюсь, вы и сами все поняли)
С развитием буржуазного доступа к опыту и заниям становится популярен термин "афористика". Он сам уже есть симптом, улика, примета: из этой парадигмы невозможно выбраться. "Афоризмы" - не что иное, как заглавие знаменитого сочинения Гиппократа. В XVII веке стали появляться сборники, озаглавленные "Политические афоризмы". Афористическая литература - это по определению попытка формулировать суждения о человеке и обществе на основе симптомов, улик: человек и общество при этом мыслятся как больные, как находящиеся в кризисе. И само слово "кризис" - это тоже медицинский, гиппократовский термин. Можно без труда продемонстрировать, что великий роман прошлого века - "В поисках утраченного времени" Марселя Пруста выстроен на основе строгой уликовой парадигмы.
Так зарождался постмодернизм...

Уликовой парадигме принадлежат и работы по филологии профессора И.В.Фоменко "Практическая поэтика" (Тверской университет). Они не менее эффектны, чем писания о Шерлоке Холмсе, и не менее глубоки, чем психоаналитические копания в сознании исследуемого автора.
Фоменко составляет частотный (определяющий число повторений каждого слова) словарь служебных слов (предлоги, союзы и частицы) того или иного произведения и на основании всей этой “шелухи” (т.е. второстепенных элементов) определяет мироощущения автора, в котором тот сам может не отдавать себе отчета. Дело в том, что когда пишутся значимые, знаменательные слова, работает сознание автора. При написании служебных слов срабатывает подсознание.
Например, при анализе пространственных предлогов (в, на, к, от, над, под и т.д.) получаются очень интересные результаты. Александр Блок в поэме “Двенадцать” неимоверное число раз употребляет наречие “вперед”, которое у него звучит как у Маяковского. Однако нет ни одного предлога, который означал бы нечто, расположенное впереди или движущееся вперед. Не является ли это подсознательным стремлением к небытию, в котором ничего нет?
В сборнике стихов “Камень” Осипа Мандельштама пространство статично (количество предлогов со значением “где?” в два с лишним раза больше, чем со значением “куда?”, “откуда?” Также частотный словарь говорит о том, что поэт ощущает себя в центре бытия, где тесно, и при этом есть ярко выраженная вертикаль (духовная?). Причем взор автора устремлен по вертикали вверх (12 “над” и лишь 5 “под”). У Фоменко есть не менее интересный разбор произведений Достоевского, Чехова, Платонова, Некрасова, Бродского.
"Тотальная история,- пишет Ле Гофф, - должна воскрешать не призраки, но людей в их телесных и духовных проявлениях и не должна пренебрегать ментальным и научным инструментарием социолога, этнолога, экономиста, политолога, семиотика".
Карло Гинзбург вывел свой метод "микроистории" из трудов Э.Ауэрбаха, полагавшего, что единственная стратегия познания унифицирующегося мира - это сбор и анализ так называемых Ansatzpunkte, отправных точек, конкретных деталей. Охватить множественность процессов, происходящих в разных культурных пространствах и измерениях, невозможно. Но вполне возможно противопоставить этому экстенсивному способу освоения и анализа действительности способ интенсивный - когда все внимание исследователя обращено в глубь одного-единственного явления, взятого в один-единственный момент времени.
Гинзбург приводит в пример три сферы, где использование метода Ansatzpunkte оказалось исторически первым: медицина, криминалистика, живопись. Но все три примера поддаются элементарному обобщению: речь идет о восстановлении события (либо идентификации творца этого события) с помощью незначительных, несущественных "примет" (Гинзбург использует понятие "уликовая парадигма"). Известный в текстологии способ атрибуции, основанный на выявлении повторяемости самых незначительных с точки зрения смысла словечек, вводных включений и т.п., рассматривается Гинзбургом в одном ряду с дедуктивным методом Шерлока Холмса, психоанализом Фрейда и методикой атрибуции полотен, предложенной Морелли. Между тем для Гинзбурга важно, что во всех этих примерах "уликовой парадигмы" принципиальным оказывается ответ на заказ "сверху": необходимость выработки все более тонкого и проникающего социального контроля.
Братья Гонкур обосновывали этот метод в своих попытках воссоздать по отдельным "уликам" историю своего времени. Из этих же предпосылок родился жанр фичерс - рассказ "рядового" человека о себе самом, о том жизненном событии, которое лично для него было значимым и важным.
Старинная арабская физиогномика опиралась на идею фирасы: это сложное понятие, в целом обозначающее способность мгновенно переходить от известного к неизвестному, основываясь на знаменательных признаках. Сам термин был заимствован из лексикона суфиев: он использовался для обозначения как мистических озарений, так и более обиходных форм проницательности и сообразительности, подобно тому, что мы видели у сыновей царя Серендиппского. В этом втором значении фираса есть не что иное, как орган уликового познания.
Эта "низшая интуиция" укоренена в чувственных ощущениях и в силу этого не имеет ничего общего со сверхчувственной интуицией разнообразных иррационализмов XIX и XX веков. Она распространена по всему миру и не ведает географических, исторических, этнических, половых и классовых барьеров - в силу этого она бесконечно далека от любых форм высшего знания, привилегированного достояния немногих избранных. Она является достоянием бенгальцев, у которых конфисковал их знание сэр Уильям Гершель; достоянием охотников; достоянием моряков; достоянием женщин. Она тесно связывает человеческое животное с другими видами животного мира.

(Курсив в цитатах принадлежит мне)

Сотри представление.
Не дергайся.
Очерти настоящее во времени.
Узнай, что происходит, с тобой ли или с другим.
Раздели и расчлени предметы на причинное и вещественное.
Помысли о последнем часе.
(Марк Аврелий, VII, 29)

Мы с вами пока только попытались усвоить методы, чтобы разглядеть "небо в чашечке цветка" (У. Блейк).
Погружение в века следует...
доп.источники: 1,2,3,4
Related Posts Plugin for WordPress, Blogger...