— Садитесь, — шепнул Юрий Андреевич. — Восемнадцать минут при хорошем темпе.
Такой музыки Саня прежде не слыхивал. Он знал, что она существовала, какая-то враждебная, отвергающая романтическую традицию, попирающая законы и каноны, до него доходили волны неодобрения, неприятия, но впервые он слышал ее живьем. Он слышал нечто вполне новое, но не понимал, как оно устроено. Он хранил в себе опыт слушания другой музыки, «нормальной» — гораздо более внятной, привычной, любил ее внутренние ходы, почти навязчивые соприкосновения звуков, предвкушал разрешения, предугадывал окончание музыкальной фразы…
Знал, как глупы и несостоятельны попытки пересказать содержание музыки специально выработанным псевдопоэтическим языком, — всегда получалось напыщенно и фальшиво. Музыкальное содержание не переводилось на литературные и зрительные образы. Он ненавидел все эти кошмарные аннотации на программках — как понимать Шопена или что имел в виду Чайковский.
Так маленький ребенок смотрит на занятия взрослых с великим недоумением — до чего же они глупы!
То, что он слышал сейчас, требовало напряжения и острого внимания. «Это текст на незнакомом языке», — мелькнуло у Сани.
Музыка из-под рук старухи поднималась ошеломляющая. Такое телесное переживание музыки случалось с Саней изредка и прежде. Саня чувствовал, что звуки наполняют череп и расширяют его. Как будто в теле включался какой-то неизвестный биологический процесс — вроде созидания гемоглобина или работы мощного гормона в крови. Нечто, как дыхание или фотосинтез, связанное с самой природой…
— Что, что это? — забыв о приличиях, шепнул соседу.
Тот улыбнулся вырезной губой:
— Штокхаузен. Его никто у нас не исполняет.
— Это конец света…
Саня не имел в виду конец света в религиозном или научном смысле. Это была лишь расхожая молодежная фразочка, нарождающийся жаргон десятилетия. Но Колосов взглянул на юношу с интересом. Он, теоретик, полагал, что эта новая музыка означает конец одного времени и начало неизвестного нового, и придавал этой невидимой, укрытой от большинства людей перемене огромное значение, а тех, кто, как он, чувствовал этот сдвиг — возможно, сдвиг в самой эволюции мира, в сознании человека — особенно ценил. Их было немного, этих редких, ушедших вперед во времени людей, которые не только предчувствовали новый мир, но способны были его анализировать, исследовать.
— Я не понимаю, как она устроена, — совершенно попадая в тон мыслям Колосова, сказал Саня. — Может быть, это даже не новый стиль, а какое-то иное мышление. Ошеломляет…
... Это был второй авангард, только-только начавший проникновение в СССР, — дети Веберна: Булез, Штокхаузен, Ноно. А совсем рядом по коридорам консерватории уже ходили местные авангардисты — Эдисон Денисов, София Губайдуллина, Альфред Шнитке…
Все было еще зыбко, не расставлено по местам, и новое-преновое. Да и Шёнберг еще звучал новинкой."
(Л.Улицкая "Зеленый шатер")
Еще о Штокхаузене и его музыке можно прочесть у Хулио Кортасара в "Книге Мануэля"
Истоки. Под влиянием Джона Кейджа в Европе в 59-60 гг. возникло течение флюксус, то есть искусство превращения музыки в перформанс при сохранении концертной ситуации. Главными адептами были соратники Кейджа: Давид Тюдор, Джордж Мачюнас и будущий основатель видеоарта Нам Джун Пайк. Концерты флюксуса в Кёльне в 1960-61 гг. проходили в ателье американской художницы Мэри Бауермайстер, которая была второй женой Карлхайнца Штокхаузена. Очарованный флюксусом в 1961 г. Штокхаузен пишет "Оригиналы" - музыкальный театр на музыку "Контактов".
Карлхайнц Штокхаузен (Karlheinz Stockhausen 1928-2007) - тот, кто придумал "Окна-Momente"
В «Моментах» автор предлагает слушателю насладиться звучанием каждого отдельно взятого момента, не пытаясь осознать их драматургическую взаимосвязь. Во многих произведениях Штокхаузена применен принцип алеаторики: исполнитель может располагать фрагменты музыкального материала в произвольных последовательностях, поскольку интерес каждого момента заключен в нем самом и не зависит от положения данного момента внутри целого (как в фильмах Дэвида Линча и Вонга Кар-Вая).
Вот как можно сыграть квартет, одновременно находясь в четырех разных вертолетах:
Штокхаузен: Эта пьеса, в буквальном смысле слова парящая в воздухе. Во мне растет желание при помощи трансляции изображения и звука использовать пространство не какого-то отдельного места, города или страны, но целой планеты, а также пространство, достижимое с помощью летательных аппаратов. Музыка способна исходить отовсюду, где могут находиться музыканты, а технология позволяет нам делать это пространство частью своего собственного.
Это проходит так: сначала торжественная процессия сопровождает 4х музыкантов (струнный квартет) на аэродром. Потом каждый садится в вертолет. Заводятся моторы, вертолеты постепенно поднимаются в небо, музыканты в это время настраиваются. И уже в воздухе начинают собственно играть.
Музыка на фоне вертолетного шума напрямую транслируется в зал одного из театров и получается шоу.
Личное восприятие: музыка эта вводит в состояние транса, чего пытался достичь в свое время Вагнер с "Кольцом Нибелунга", когда в течение 4-х дней подряд, почти без перерыва шли его постановки.
Музыканты надевают наушники и ясно слышат: «10, 9, 8, 7, 6, 5, 4, 3, 2, 1, Пуск». Включаются щелчки метронома; синхронизируясь по нему, исполнители играют на протяжении 18 минут (18’36’’, если быть точным), после чего начинается снижение, длящееся две или три минуты и сочиненное подобно снижению вертолетов. Партитура написана четырьмя цветами – взгляните, к примеру, на эту страницу [показывает страницу]: вот верхняя строка, вторая, третья и четвертая; первая скрипка написана красными чернилами, вторая – синими, альт – зелеными и виолончель – оранжевыми. Каждому из музыкантов соответствует свой цвет, и этому есть особые причины. Цветные линии переходят с одного нотного стана на другой, отражая то, что играется и как я это сочинил. Здесь вы видите, так сказать, "полетные маршруты" нот, траектории скольжения глиссандо сквозь "воздушное пространство" разных октав. Под ними располагаются «распутанные» линии, где каждый музыкант остается на собственном нотном стане, но нетрудно провести анализ, который покажет полное тождество выше- и нижележащего.
Я хочу связать музыканта с пространством вокруг него таким образом, чтобы он больше не мог играть традиционную роль, «скрипача, сидящего на стуле перед пюпитром». Напротив того, здесь скрипач погружен в совершенно иное акустическое пространство, не соотносящееся с концертным залом. Как этого достичь – в настоящее время неизвестно. В идеале, конечно, крыша концертного зала будет поднята и когда, глядя в ночное звездное небо, вы неожиданно заметите четыре кружащихся над головой вертолета, распорядитель сообщит вам, что наверху – струнный квартет.
Звучание созвездий - зодиак Штокхаузена
Им написано 7 опер: "Понедельник", "Вторник", "Среда" и так до "Воскресенья", в одной из которых происходит Оплодотворение Искусством. Сюжет библейский: семь дней, за которые Бог создал Вселенную.
Философии как таковой у меня нет, но всю мою жизнь я мечтал о том, что могу летать; часто в моих грезах я совсем покидаю Землю. Время от времени мне снится один и тот же сон: в этом сне я нахожусь в большом помещении, вокруг меня множество людей во фраках, с бокалами в руках. Я знаю, что способен заставить их всех замолчать, поэтому - так как они не уделяют мне внимания - я поднимаюсь на цыпочки и отрываюсь от пола. В одно мгновение я взлетаю высоко, спиной к потолку, в следующий миг устремляюсь вниз, касаюсь пола грудной клеткой и снова поднимаюсь ввысь. В изумлении открыв рот, будто окаменев, все следят за тем, как возле самой стены я закладываю элегантные виражи. В этом сне все словно лишаются дара речи - оттого, что я могу летать, хотя я человеческое существо. Еще я представляю себе, как подымаюсь в небо высоко в горах. Сейчас это достаточно распространено, но в моей музыке это присутствует с самого начала и вплоть до сегодняшнего дня. Иногда, находясь в студии, я закрываю глаза, и, ощущая в руках ручки настройки и представляя себе звучание, перемещаю звуки по разным колонкам, как будто это летящие птицы. Это не философия - это мечта всей моей жизни: музыка, умеющая летать, потому что умеет летать человек.
Сорок пять лет я не прекращаю попытки встроить в мою музыку все, что способно звучать; моя мечта - превратить в музыку целый мир. И, как бы то ни было, это произойдет.
 |
| Картинка-загадка: найдите здесь Штокхаузена |
Музыка очень сложна. Например, фоном может служить напряженный звук, напоминающий электрический гул в лаборатории. Его музыка не рассчитана на частые постановки, которые обходятся очень дорого. Живое исполнение также весьма проблематично, поэтому все репетиции проходили только в присутствии автора и под его руководством.
Чисто эстетическое наслаждение от музыки Штокхаузена получить сложно. Одной музыки без зрелища здесь мало. Но сама фантазия, неординарное мышление автора настолько оригинальны, что это их роднит с римскими навмахиями, архитектурой Гауди, провокациями Альфонса Алле и экспириенсами Сальвадора Дали.
Теперь эта музыка существует в записанном варианте (audio, CD, mp3, DVD), в России нотных изданий произведений Штокхаузена не существует.
Отгадка: Голова, подпертая рукой, пятая слева в заднем ряду, за человеком в желтой шляпе
источники: 1,2,3,4
Наверное, я не эстет, мне такую музыку не понять(((
ВідповістиВидалитиIlona, тут все просто: чтобы понять новое надо хорошо 'забыть' прежде изученное старое. Это вопрос времени и опыта:)
ВідповістиВидалитиНе получится. Мне как-то Моцарт в компании с Чайковским и Штраусом ближе)))
ВідповістиВидалитиО чем и речь:)
ВідповістиВидалити